Снежная Королева
Шрифт:
— Привет, па, ты хорошо себя чувствуешь? Не заболел? — обеспокоенно спросила я, чувствуя, что напряжение понемногу отпускает меня.
— Все, нормально, Даша, просто голос после сна немного охрип, все-таки разница во времени, — уже нормальным голосом произнес папа.
— Я разбудила тебя, прости…
— Нет, все хорошо. Задремал немного, пока ждал твоего звонка. Я специально позвонил раньше, зная, что ты должна скоро вернуться с прогулки, — пояснил папа, а я расстроилась. Наш разговор выходил сухим, словно мы чужие люди, которым по воли судьбы приходится общаться по телефону.
— Даша, прости,
Папа говорил еще что-то, но его обращение ко мне «дочь» и Даша выдавали с головой. Я поняла, что уехал он из-за меня, думая, что я не захочу с ним встречаться после нашего прошлого не совсем мирного спора. Мне стало немного стыдно за свои резкие слова. Наверное, я все-таки обидела ими папу, просто чувствую это. И я знаю, что это не телефонный разговор, но вдруг… вдруг, я больше не увижу его…
— Пап, я соскучилась, очень, — перебила я его, старательно прогоняя подступившие слезы, чтобы они не прорезались в голосе, — ты не представляешь, как я скучаю без тебя. Я поступила глупо, что уехала тогда, трусливо сбежала, не поговорив с тобой. Прости меня. Это не потому, что я за что-то тебя осуждаю, это не мое право, просто…. Па, я люблю тебя…
Я выдала все это скороговоркой, боясь, что папа станет меня перебивать, говорить что-то. Но он молчал, тихо сопя в трубку, а я затаила дыхание, ожидая его ответа. В трубке была тишина, но я знала, что отец стоит сейчас у окна, прислонившись лбом к стеклу, и не может говорить из-за подступившего кома в горле. Трет ладонью шрам на груди, там, где однажды шальная пуля оставила свой след.
— Снежок… я… я тоже скучаю по тебе, моя девочка, — прохрипел в трубку отец, наконец, справившись с эмоциями. — Я постараюсь быстрее завершить свои дела и вернуться до твоего отъезда в университет, хорошо?
— Пап, кстати об учебе, — я собралась с духом и выпалила на одном дыхании, — пап, я хочу бросить университет.
Я понимала, что сейчас не лучшее время для подобного разговора, но времени, как раз, у меня и не было.
— Не понял, Снежок, ты что? Замуж собралась? — отец даже крякнул от неожиданности.
— Э-э…
— Не экай, мне! Признавайся, в чем дело? Кто он? Даша!!!
— Пап, ты чего? — я даже опешила от его выводов. — Какой «замуж»?
— Да уж просвети, какой? Ты беременна? Даша, что ты молчишь?!
Отец начал откровенно волноваться, а я все никак не могла сообразить, почему он сделал именно таки выводы из моих слов.
— Да я этому м-м-м***, — дальше следовал могучий русский мат, приглушенный, пожалуй, только папиной ладонью, чтобы не смущать ребенка, то есть меня. Причем, папа прошелся не столько по моей персоне и вымышленному жениху, сколько по одному небезызвестному декану моего университета. А я подумала, что пора вмешаться, пока декану Щербинину не перепало.
— Папа! Я не выхожу замуж! И не беременна! Ты с чего сделал такие выводы? — я чуть ли не кричала в трубку, пытаясь достучаться до отца, — я же говорила, что ко мне
На секунду в трубке снова повисла пауза.
— Фух, Снежок, ну и напугала ты меня, — выдохнул, наконец, папа, а я во второй раз за день не знала, что ответить, хотя, никогда не страдала отсутствием красноречия. — Так, разберемся с твоим ректором, а пока никаких переводов, пока я сам все не выясню. Поняла?! И ректору этому мало не будет, и сынку его — чтобы жизнь медом не казалась, — погрозил отец, а я тихонько прыснула от смеха, слушая недовольный бубнеж папы. — Выдумали! Девочка им моя не приглянулась! Да они будут еще за мной бегать, чтобы я разрешил этому ректорскому прыщу за тобой ухаживать.
— Пап, не надо, — уже в голос рассмеялась я, — мне Влад даже не нравится.
— А кто нравится? — тут же заинтересованно спросил папа, а я покраснела, представив на секунду одного-единственного мужчину, с которым хотела….
— Ну, пап, это не телефонный разговор, — я снова покраснела, понимая, что прокололась, и папа теперь от меня не отстанет. Но, на удивление, он сразу переключился на другую тему, мы поговорили еще немного ни о чем, а затем распрощались. Папа из-за разницы во времени, отправился спать, а я решила сходить за продуктами к ужину, ну и так, прикупить кое-чего по мелочи.
Я шла по главной улице своей родной деревеньки и понимала, что ничего не изменилось. Это мне она родная, а я… я здесь лишняя. Чужачка. И каждый встреченный мною настороженный или пренебрежительный взгляд, я ощущала слишком остро.
— О, приехала ведьма…
— Наша Королевишна пожаловала…
— Ага, снова Михаил лютовать станет, если его принцессу кто обидит…
— Ох, бабоньки, сегодня же Сашку в город отправлю к тетке… сглазит еще, ведьма белобрысая…
— А помните… Дениску-то из-за нее…
— Да…
— Да…
С каждой брошенной фразой мне в след, с каждым неприязненным взглядом, ядовитым шепотком в спину, я чувствовала, как внутри что-то медленно умирает, а сердце покрывается коркой льда. Да, мне было обидно слышать это все о себе, но сделать я ничего не могла. Не могла изменить их отношение к себе. Просто снова поняла, что жить сюда я не вернусь.
— Здравствуй, Дашенька, — слащаво пропела продавец в местном магазинчике. Возле прилавка толпилось еще несколько женщин, которые разом повернулись в мою сторону, окидывая внимательными цепкими взглядами. Даже захотелось передернуть плечами.
— Здравствуйте, Зоя Федоровна. Как поживаете? Как здоровье? — отстраненно поинтересовалась я, окидывая равнодушным взглядом витрины, где сиротливо был расставлен весь немногочисленный ассортимент товара. На посетительниц старалась не смотреть, чтобы лишний раз не расстраиваться под их откровенно неприязненными взглядами.
— Твоими молитвами, деточка, — растянула она накрашенные вульгарной морковного цвета помадой тонкие губы и обнажая желтоватые крупные зубы. Я даже поперхнулась воздухом от ее фразы. — Ты извини, Дашенька, но я магазин закрываю. Ревизия у меня. Приход завтра, надо остатки сверить. Ты приходи утречком, ближе к обеду…