Снова на привязи
Шрифт:
– Ну, а это зависит от того, к кому она попадет, - Амади хмыкнул. – Умный человек знает – злить шхарт не следует. Ее, наоборот, нужно задобрить. Одарить. Если тот, кто купит ее, поймет, что попало ему в руки – исполнит любую прихоть, любой каприз. Не позволит никому выказывать ей ненависти.
Накато молчала, ожидая продолжения. Если с товаркой по несчастью – новоявленной ведуньей – все было ясно, то какое отношение все это имеет к ней, она понять не могла. Колдун, как всегда, со своими хитроумными выдумками.
– Словом,
– Трусость и безответность – не доброта, - Накато вздохнула, поняв, к чему клонит хозяин. – И не верность.
– Остальные еще хуже, - напомнил он. – Вас будут держать в этом загоне не один день. Даже если ты не скажешь будущей шхарт ни слова, не станешь уверять ее в свое верности, она успеет привязаться к тебе. И захочет, чтобы ты осталась при ней.
– Она же шхарт! Она разглядит мою природу, - напомнила девушка.
– Ее дар только-только готов пробудиться. В ближайшие годы самой трудной задачей для нее станет – разглядеть свою собственную природу. Что ей до твоей! Твоя задача – приблизиться к ней, заставить доверять. Заставить привязаться. Стать незаменимой. Да, ты для нее – обычная безмолвная рабыня. Так что подругой ты ей не станешь. Но она должна верить тебе. И молчаливая, забитая рабыня для этого подходит лучше всего.
– Я поняла, мастер, - Накато склонила голову.
– Вот и славно. В таком случае – я покидаю тебя, - колдун слегка улыбнулся. – Легких тебе снов! – он растворился в воздухе.
Накато огляделась. Каменистая высохшая равнина кругом, насколько хватало глаз. И где она? Во сне – это понятно. Но где и когда она наяву могла видеть такую равнину, что теперь явилась ей во сне?
Земля – серая, высушенная солнцем и ветрами. И небо – такое же серое, тяжело нависающее. Что за сон послал ей колдун? Это зовется – легкий сон?
Тишь – ни звука, ни дуновения ветерка. Накато, съежившись невольно, озиралась. Почему Амади привел ее именно в это видение? Что он хотел этим сказать?
Окружавшая картина нагоняла невольную тревогу. Может, это не Амади послал ей такой сон, а она очутилась здесь по воле кого-то другого? Что за дух или неведомый колдун вздумал над нею подшутить? И зачем…
– Эй! – громкий окрик заглох, поглощенный равниной. – Кто здесь?!
Ответа нет. Кто бы ни наслал на нее этот морок – он не желал себя выдавать. Но ведь не просто так она очутилась здесь, в странном месте? Значит, некто хотел что-то этим сказать. Предупредить, предостеречь, пригрозить?
И что за прок угрожать ей, если цель неизвестного – мастер Амади? Да помилуют ее боги и духи!
Из растрескавшейся земли полезли длинные черные черви. Накато подпрыгнула инстинктивно, когда один такой выполз прямо под ее стопой.
Что еще за дрянь?! Охватило отвращение. Это даже не черви – это целые змеи! Бежать бы – только куда?!
Выглядели твари премерзкими, а то и ядовитыми. Черви, которых выкапывали по берегам соленых озер – и те не были столь омерзительны. Вот червяк обвил ее ногу, и она принялась стряхивать его, поскуливая от ужаса.
Да помилуют ее боги и духи – когда она была столь труслива?! Это ведь сон!
*** ***
Накато распахнула глаза, уставилась на усыпанный звездами небосклон.
Сердце колотилось, норовя выскочить из груди. Дыхание срывалось, лоб покрыла испарина. Да помилуют ее боги и духи!
Она осознавала, что видела только что обычный сон. И что сон это окончился, сейчас она не спит. Но легче от этого не становилось. Хотя проснуться ей удалось быстро – она сама не ожидала.
Под боком свернулась клубком женщина. Та, что, по словам хозяина, вскоре должна была оказаться шхарт – ведуньей. Голову она положила на вытянутую в сторону руку Накато, и та затекла. Потому, должно быть, и стала сниться всякая дрянь.
Ну, удружил ей колдун! Теперь возиться с этой будущей ведуньей. И ведь дело не закончится, когда их распродадут! Ей придется остаться рядом.
Она принялась осторожно вытягивать руку из-под головы спящей. Та завозилась, недовольно замычала во сне. Ухватилась обеими руками за живую подушку, подгребла себе под голову.
Накато стиснула зубы. Больше всего хотелось взять забытую после питья миску и треснуть хорошенько женщине по голове. И еще повыдирать ей разметавшиеся повсюду космы – почему-то именно сейчас они злили неимоверно.
Волосы лежали вокруг, лезли в лицо Накато, щекотали шею и плечи.
Эта будущая шхарт, должно быть, замерзла. Осень пришла в степь, холодает. Ночь вот холодная, и вытоптанная земля остыла.
Да, днем выйдет солнце, согреет стылую землю и жмущихся сейчас друг к дружке пленниц. Но то днем. Ночью же не спасают даже растрепанные, рассыпавшиеся вокруг косы.
Самой Накато прохлада пока что не мешала. До настоящих заморозков, когда поутру видишь побелевшие стебли травы, далеко. Если бы не эта докука.
Она кинула неприязненный взгляд на женщину. Та не имела нечеловеческой выносливости, как у Накато, и наверняка мерзла. Ей бы улечься вповалку с остальными женщинами – да те не пустят ее в свой круг. Будущая шхарт стала изгоем даже среди таких же, как она – женщин, носивших одежду из хорошей ткани. И она жалась к Накато – единственной, кто не шпынял ее.