Снова на привязи
Шрифт:
– Подогретого и с медом, как ты любишь?
– Ты умница, - Рамла снизошла до ласковой улыбки и брошенного через плечо взгляда. – Помнишь, что я люблю! Да, подогретого и с медом. Принеси!
Славно! За пиршественной-то скатертью пришлось бы изворачиваться – как добавить знахаркиных капель в кубок, пока его вином наполняешь. А тут – снова надо выйти из шатра. Пока будет нести – и накапает как следует!
Получить чашку молока у рабов, что суетились возле нескольких костров, зажаривая один за другим
Ее узнали. А уж слова – подогретое молоко – знакомы были всем. Накато быстро вручили вместительную миску с молоком, и она, стараясь не расплескать, потопала обратно.
Флакончик опрокинула весь – а ну, как шхарт не захочет пить все разом? А миска большая! Несколько капель в таком количестве разойдутся, и толку от них не будет! На удачу, шхарт пока что не торопится произносить свою речь. Не то с духом собирается, не то ждет, чтобы мужчины как следует напировались.
И славно. Пускай ждет!
Речи – их говорить следует, промочив как следует горло. Теплое молоко для этого – в самый раз! А уж с добавкой, которую Накато у знахарки выпросила – вовсе славно получится.
Рамлу, видать, и впрямь замучила жажда. Она почти залпом осушила половину миски. И начала клониться лицом прямо в поставленное перед нею блюдо.
– Ох, госпожа, - пробормотала Накато. – Да ты засыпаешь, никак?
Она обхватила ведунью поперек туловища, подставила плечо. И опустила осторожно набок на пышные подушки – благо, тех насыпали для шхарт в изобилии.
Накато какое-то время настороженно прислушивалась. Рамла спала и мирно сопела во сне. Интересно, успела она понять, что это все из-за молока?
Внимания на это никто не обратил. Ну, заснула слабая женщина, не сумев продержаться долго на пиру. Что ж тут удивительного? Женщины слабы – даже те из них, что осенены влиянием высших сил.
«Ты гляди-ка, сообразительна! – хихикнул внутри головы голос Амади. – Хотя и сложно. Ты могла просто пережать ей особую точку на шее – тебя ведь учили».
Точку на шее?
Ну да, Накато знала такие точки. Только вот… она попыталась представить себе, как пережимает шею Рамлы на глазах у всех, а та хрипит. Славное решение придумал Амади, ничего не скажешь!
Глава 27
Бодрствовать Накато пришлось всю ночь.
Она подумывала о том, чтобы улизнуть потихоньку, или прикорнуть, пока Рамла спит. Но Фарадж приметил, что ведунью сморило. И служанку позвали, чтоб прислуживала его новой жене.
Той, должно быть, льстило, что она не только прошла впереди ведуньи своего супруга, но и теперь ей прислуживает служанка той самой ведуньи.
Не отпустили Накато, и когда подняли Рамлу на руки несколько рабов и вынесли. Должно быть, понесли в ее шатер – мол, нечего спящей делать на пиру.
А
Накато приметила мелькнувшую по ее лицу тень.
Не понравилось пренебрежение! Ох, и нравную жену взял глава кочевья. То-то они с Рамлой вдвоем устроят. Ведь грызться станут не на шутку! Такая, как эта, не потерпит соперниц.
Впрочем, не ее, Накато, забота. Фарадж – вождь, уж как-нибудь с женщинами разберется. Даже и такими вздорными.
– Я тоже хочу молока, - капризно заявила новобрачная, не оглядываясь на служанку.
– Подогретого, госпожа? – почтительно переспросила Накато.
– Я люблю охлажденное! – та поджала губы.
Ага – что угодно, лишь бы не быть похожей на ведунью, с которой так носится ее супруг!
– Как скажешь, госпожа. Сейчас принесу, - девушка поклонилась и нырнула прочь из шатра.
Жаль, что молоко Рамлы уже вынесли прочь! Можно было бы подсунуть вздорной девице – пусть бы тоже отдохнула. Вон, уж давно за полночь, а ей все не спится! Сидит с мужчинами, не желая уходить. Нет, оно понятно – что за радость сидеть одной в шатре, когда твой муж пирует?
*** ***
Пирующие разошлись, когда над степью поднялся поздний рассвет.
Точнее – большая часть не разошлась, воины повалились на подушки там же, где и пировали. А некоторые – вовсе попадали лицами в объедки.
Вождь союзного племени и его приближенные удалились в свои шатры, Фарадж отправился к себе с молодой женой. Накато собиралась отправиться в шатер к Рамле, но ее дернули – мол, негоже прохлаждаться, когда другие из кожи лезут.
Пиршественные шатры требовалось привести в порядок. Подносы с объедками унести, подготовить все к продолжению пира вечером. Благо, хоть поесть удалось – перехватила несколько кусков от объедков на бегу.
К ведунье Накато вырвалась лишь после полудня, когда та давно проснулась.
Расположение духа у Рамлы нынче было еще хуже, чем накануне. Накато перепал добрый десяток затрещин. Правда, о своей внезапной сонливости шхарт не обмолвилась ни словом. Либо не связала ее с отлучкой служанки, либо не сочла нужным что-то говорить об этом. Мол, и затрещины со своевольной бестолочи достанет – сама пусть соображает.
Нынешним вечером она тоже решила быть на пиру. А что – она шхарт. Ей никто запретить не может! Даже Фарадж – он ведь дорожит миром с нею?