Собаки и олигархи
Шрифт:
Израиль готовился к войне в Ираке основательно и заранее. Всем раздали противогазы и шприцы с атропином, всех научили готовить безопасные комнаты с заклеенными скотчем окнами, с запасом воды и провизией, чтобы провести там первые часы в случае химической атаки. Безопасную комнату в квартире родителей приготовили в моей комнате размером в десять квадратных метров.
Вспоминаю первую тревогу, уныло завывающую посреди ночи из рупора на электрическом столбе напротив моего окна. Отец в майке-алкоголичке, судорожно пытаясь попасть рукой в провисший рукав спортивной куртки, мать в комбинации и в домашнем халате, наброшенном поверху, пришли ко мне в комнату, оба уже в противогазах,
Война длилась немногим больше месяца, и вскоре мы поняли, что большой опасности попадания «скада» в Беэр-Шеву нет. В центре страны от прямого попадания «скадов» погибли трое. Много людей погибло от инфарктов и от удушья в противогазах. Всего в стране признали погибшими вследствие атак Саддама чуть более семидесяти человек. Тем не менее, опасаясь возможной попытки Саддама бомбить реактор в Димоне, мы все еще соблюдали меры предосторожности, при объявлении тревоги заходили в задраенную скотчем комнату, надевали противогазы, но все это уже превратилось в рутину. Если в первую неделю школы еще были закрыты, то со второй или с третьей недели уроки возобновились, и мы топали в школу (я на двух автобусах с пересадкой) с картонной коробкой, в которой лежал противогаз.
Однажды я возвращался домой, когда уже совсем стемнело. В скрипящем и дребезжащем автобусе были только я и водитель. Мы подъезжали на скорости к конечной остановке в ста метрах от моего дома – водитель спешил закончить смену, а я побрел под моросящим дождем от остановки к дому по пустой улице. Дверь в нашу квартиру была закрыта изнутри на защелку, и я не смог ее открыть ключом. После нескольких звонков мне открыл отец в противогазе. Оказывается, за пять минут до моего прихода объявили тревогу, и в автобусе я ее не услышал. Ситуация выглядела комической до сюрреализма.
Саддам бомбил Израиль регулярно по вечерам. В темноте его грузовикам с ракетными установками было безопаснее передвигаться и легче скрыться. По вечерам я делал уроки за встроенным в шкаф столиком, на полке над столом стоял магнитофон с включенным радио – мы боялись пропустить знак тревоги. Песни на английском крутили вперемежку с песнями на иврите. По радио тогда часто гоняли песню Алоны Даниэль с ее тель-авивскими крышами, и я каждый раз замирал, слушая знакомую музыку, в ожидании заветных слов припева «на крышах Тель-Авива». Годами позже похожее ощущение заветного ожидания я испытывал, слушая раз за разом пинкфлойдовскую «Wish You Were Here» – щелчок, тихую музыку и приглушенный разговор мужчины и женщины.
В тесноте моей комнаты, за маленьким столом, встроенным в шкаф, под светом настольной лампочки, слушая радио в ожидании очередной бомбежки, я мечтал о свободе и романтике. Мне очень хотелось закончить школу, скорее уехать из Беэр-Шевы в другой город, искать и находить девушек, на улицах и крышах Тель-Авива, Одессы, Киева или Москвы.
Свидетель
В начале детективного романа Элизабет Джордж «Месть под расчет» есть сцена, в которой Сент-Джеймс бессильно смотрит с утеса на то, как его младшую сестру избивает и пытается изнасиловать ее бойфренд Джастин. Сент-Джеймс калека и со своей увечной ногой не может спуститься с утеса, чтобы помешать происходящему.
О том, как я начал читать все подряд книги
Это было в Беэр-Шеве в 1990 году. Мне еще не было семнадцати, мы с родителями жили в арендованной квартире в шхуне йуд-алеф (в переводе с иврита – в одиннадцатом районе). Вечерами я ходил на баскетбольную площадку возле супермаркета – там собирались парни района – все, кому не сиделось по вечерам дома, в возрасте от шестнадцати до двадцати двух. Район йуд-алеф был тогда относительно новым в Беэр-Шеве, там проживали люди среднего достатка – многие из них были выходцами из бывшего СССР, приехавшими в Израиль в семидесятые. Их дети говорили между собой исключительно на иврите и лишь изредка в разговоре со своими родителями – на ломаном русском.
Мы с другом Иланом были единственными «свежими» репатриантами в компании, но нас приняли. Белыми воронами мы чувствовали себя, только когда наши сверстники заходили в соседние кафешки за пиццей и колой или покупали сигареты в киоске – в отличие от них, у нас совсем не было карманных денег.
Компания была большая – к нам даже иногда приходили ребята из соседних районов. Пока было светло, мы играли в мини-футбол или в баскетбол. Наигравшись и разместившись под фонарем на ступеньках вокруг баскетбольной площадки, все много курили, говорили про секс, предстоящую армию и прочее – от подросткового до мужского. В будние дни сидели до девяти-десяти вечера, а в пятницу расходились хорошо за полночь. Девушек в компании не было – те немногие, что жили по соседству и не чурались нашей компании, приходили только как подруги кого-то из ребят.
Как и во всех подобных компаниях, в этой тоже были свои ярко выраженные лидеры – восемнадцатилетний Арик-дзюдоист ждал летнего набора в армию, а двадцатилетний, матерый, хотя и немного меланхоличный Виктор уже успел отсидеть в тюрьме. Рассказывали, что однажды днем мимо дома Виктора проходил араб, продававший овощи – араб что-то громко выкрикивал в громкоговоритель, предлагая свой товар, а мать Виктора как раз спала после ночной смены в больнице. Виктор вышел и пырнул араба ножом в живот. На счастье юноши араб не умер, а сам Виктор был тогда несовершеннолетним, и только поэтому его наказание оказалось не слишком суровым.
Иногда к нам присоединялся Алекс. Алексу было двадцать пять, он всегда ходил в майках-алкоголичках, демонстрируя бицепсы в татуировках, и носил длинные волосы до плеч. У него единственного была машина – Алекс ездил на старом полуржавом грузовичке-тендере «Фольксваген» выпуска конца семидесятых. Алекс говорил, что работает слесарем, а за его спиной перешептывались, что он чуть ли не торгует наркотиками и связан с городскими авторитетами. У Алекса всегда можно было стрельнуть сигарету, а когда у него были деньги, он угощал нас пивом. Рядом с Алексом даже Виктор как-то уходил на второй план.
С Иланом мы в то время были почти неразлучны. Наши дома находились по обе стороны от площадки в нескольких минутах ходьбы и, сделав уроки после школы, я всегда шел к нему домой смотреть кабельное телевидение, а потом мы вместе приходили на площадку. Мы столько времени проводили вместе, что некоторые даже думали, что мы братья.
Однажды, в один из редких дней, когда мы не встретились, Илан возвращался один по проспекту Мецада и на противоположной его стороне увидел, как худой мужчина в черном, видимо, наркоман, натянув футболку на глаза, напал на пожилую женщину и пытался выдернуть из ее рук сумку. Женщина громко кричала, не выпуская сумку, а мужчина сильно тянул ее на себя.