Соблазн в жемчугах
Шрифт:
Он тут же вскочил и вернулся с бокалом и графином с вином. Она отпила глоток и указала ему на постель. Он снова лег.
Она пролила несколько капель вина на его грудь и пах, а потом постаралась как следует облить нужную ей часть тела. Немного вина при этом пролилось на простыни.
– О Боже. Драммонду это не понравится.
– К черту Драммонда.
Он хотел ее схватить, но она оттолкнула его руки.
– Не двигайся. Я не хочу испачкаться в этом портвейне, да и жемчуг может пострадать. Лежи тихо и надейся, что я все сделаю правильно,
Он заложил руки за голову.
– Что бы ты ни сделала, я переживу.
Однако он храбрец, подумала Верити. Она встала на четвереньки и, опустив голову, стала слизывать вино с его груди. Кажется, ему понравилось. Ее язык спускался все ниже и достиг низа живота. Когда она добралась до торчащей плоти, лизать ее показалось ей обычным делом. Ее язык порхал, а Хоксуэлл пришел в состояние полной эйфории.
Он обречен.
Эта мысль пришла в голову Хоксуэллу, когда он – в блаженно-расслабленном состоянии – держал Верити в своих объятиях.
Обречен. Сейчас ему это было все равно. Но даже после самых страстных ласк он не мог не думать о том, что ему необходимо знать правду.
Его немного утешало то, что он никоим образом не заставлял Верити экспериментировать. Он пообещал выполнить любую ее просьбу перед тем, как она дала свое согласие.
Но это могло быть… все, что угодно.
Хуже того. Он был совершенно уверен, что она почувствовала свою силу и знает теперь, как получить все, что захочет. Снова и снова, и так до конца своих дней.
Он не мог отделаться от ощущения, будто только что уступил в борьбе, которую он, сам не понимая почему, вел.
Она не спала, но была по-своему удовлетворена. Но не так, как он хотел бы. Как ему было нужно. Когда он придет в себя, он об этом позаботится. Его тело уже было почти готово.
Он потрогал ожерелье, восхитившись мягким свечением жемчужин на ее прелестной груди.
– Ну и какое же одолжение? Какова просьба?
Прикусив нижнюю губу, она следила за движением его пальцев из-под полуопущенных век.
– Ты не должен выполнять свое обещание. Оно было дано под моим давлением.
– Я не был обманут, и мне не нужны оправдания. Говори, что это.
– Мне нужна твоя помощь. Ты лорд. Ты знаком со многими людьми и можешь получить ответы там, где не могу я. Помоги мне узнать, что случилось с сыном Кэти.
– С Майклом.
– Да.
– Ты хочешь, чтобы я нашел Майкла.
Он не рассердился, но настроение испортилось, а блаженство улетучилось. Конечно, она хочет узнать, что случилось, уверял он себя. Это ничего не значило. Этот Майкл не был соперником.
Но другой голос, прозвучавший из глубины души, напомнил ему, что она была рождена для Майкла или для такого мужчины, как он, и что на самом деле она никогда не хотела графа Хоксуэлла.
Однако самым странным, самым невыносимым и даже самым удивительным было то, как печально звучал этот внутренний голос, будто признавая правду, скрывавшуюся за наслаждением, каким бы восхитительным оно ни было.
Это признание
Обречен.
– Все равно, будет ли новость плохой или хороший, я хочу знать, что с ним случилось. Даже если окажется, что он мертв.
– А если он жив? Что тогда? Ты захочешь, чтобы я помог ему выйти на свободу? Или привезти его обратно в Олдбери?
Гнев уже перерос в ярость и был готов вырваться наружу, чтобы заглушить печаль, свинцовой тяжестью навалившуюся на грудь.
Она повернулась к нему лицом.
– Мне жаль, что я об этом попросила. Но дело не просто в Майкле… Я думаю, что многих постигла та же участь. – Она рассказала ему о странной теории Бертрама, Клебери и других – возможно, и Олбрайтона, – приводившей к тому, что пропадали люди. Закончив рассказ, она поцеловала его. – У меня, конечно, нет доказательств. Я знаю, что нечестно просить тебя.
Все же она попросила. Она верила, что он лучше, чем он был на самом деле.
Он потянулся за стаканом портвейна, стоявшим на столике возле кровати.
– Я думаю о том, что мне следует сделать для тебя то же, что ты сделала для меня.
Она нахмурилась, когда жидкость пролилась ей на грудь. Потом с удивлением наблюдала, как вино проделало тропинку вниз по ее телу. Поставив стакан обратно, он провел языком по ручейку портвейна.
– Лежи спокойно и просто принимай все как должное.
Она заложила руки за голову, и при этом ее тело выгнулось ему навстречу.
– Раздвинь ноги.
Она повиновалась. Эротический образ в его голове приобрел законченную форму.
Он доставил ей наслаждение губами и языком, и сам получил не меньшее. Он уже не сердился, а наслаждался кожей и вином, запахом и стонами.
Она вскрикнула, когда он остановился там, где кончилось вино, но он поцеловал покрытый завитками бугорок.
– Но ты не…
– Я не хотел, чтобы ты испугалась. – Он осторожно и нежно гладил пальцами внутреннюю сторону ее бедер, так чтобы она испытана не шок, а удовольствие. – Обещаю, что тебе понравится.
Она закрыла глаза и почти инстинктивно шире раздвинула ноги, а он расположился так, чтобы чувствовать исходивший от нее аромат мускуса.
И в этот момент в него внезапно вселился дьявол. Он ласкал ее медленно до тех пор, пока она не застонала.
Своими ласками он привел ее в состояние экстаза, но и сам потерял контроль. Не в силах сдержать крик вожделения, он скатился с кровати и подтащил ее к краю, так что ее ноги оказались на полу.
Потом он повернул ее ягодицами вверх. Она в испуге обернулась. Но ему уже было все равно. Стиснув зубы, он опустил ее ниже, так что ее голова и руки оказались на постели и ему стали видны влажные розовые лепестки ее плоти. Для него уже ничего не существовало, кроме этой невыносимо эротичной позы.