Соблазн в жемчугах
Шрифт:
«Не теряй контроль над этим заводом». К такому совету Каслфорда нельзя отнестись легкомысленно.
– Полагаю, прошло немало времени с тех пор, как ты нанес ему визит, – сказал Саммерхейз.
– Да. Я чувствую себя глупо, собираясь нанести визит утром. Я уверен, что он заговорит нас до смерти.
– Выбора нет. Если мы не хотим ждать до вторника, надо приехать к нему рано, пока он не начнет… черт его знает, что ему взбредет в голову.
– Ты имеешь в виду его распутство?
– Скорее всего прошлой ночью он как раз развратничал. У него и сейчас могут быть женщины.
–
– Ты собираешься просить об одолжении, Хоксуэлл. На твоем месте я бы не был столь щепетилен.
– Я хочу воззвать к его способности проникать в темные уголки человеческой натуры, а не об одолжении. А вдруг он вообще еще спит? Ведь еще нет и десяти часов.
– Если он еще не проснулся, мы подождем.
Хоксуэлл остановил своего коня.
– Ты можешь ждать. Я не могу. Может, он и Каслфорд, но я Хоксуэлл. Мои предки советовали королям в то время, когда его прадеды были не более чем мелкими землевладельцами, надеявшимися возвыситься. Хоксуэллы давали клятву верности членам королевской семьи и никому другому. И уж конечно, не выскочкам…
– Прошу прощения, – прервал его тираду Саммерхейз. – Я хотел сказать, что, если он еще не проснулся, ты можешь уехать и вернуться во вторник.
Они передали лошадей одному из трех грумов, дежуривших перед домом Каслфорда. Хоксуэлл оглядел фасад.
– Взгляни на это чудовище. Дом больше, чем Сомерсет-Хаус [2] , и выдержан в прусском стиле от основания до крыши. Его дед не терпел никаких ограничений. Это их фамильная черта.
– Так же как твоя фамильная черта – долги.
[2]Сомерсет-Хаус – огромное здание на берегу Темзы, где расположены многие государственные учреждения.
– Спасибо, Саммерхейз, за напоминание, что у всех у нас свои недостатки. Ты представить себе не можешь, насколько это улучшило мое настроение.
Облаченный в ливрею дворецкий в напудренном парике провел их в холл, взял их визитные карточки и удалился. Хоксуэлл был уверен в том, что Саммерхейз здорово ошибся, предложив поехать к Тристану, да еще в столь ранний час. Как этот вечно пьяный человек может найти выход из явно тупиковой ситуации, в которой оказалось выяснение судьбы Майкла Боумана?
Не то чтобы он действительно хотел найти Боумана, будь он проклят. Если он все же его найдет, Верити заплачет от радости и бросится молодому человеку на шею, а потом, возможно, вступит с ним в любовную связь. Ее отец благословит из могилы этот незаконный союз.
– Чем ты так недоволен?
– Судьбой. Идиотизмом жизни.
Вернувшийся дворецкий сообщил, что герцог примет их в своих апартаментах.
Они поднялись по лестнице, похожей на дворцовую, в огромную гостиную, затем миновали не менее огромную гардеробную, в которой было больше золотых безделушек, чем было прилично иметь мужчине. Дворецкий провел их прямо в спальню и оставил возле массивной кровати под шелковым пологом.
Откинувшись на гору подушек, Каслфорд лежал в постели, попивая утренний кофе и все
– Спасибо, что согласился нас принять, – сказал Саммерхейз.
– Это далось мне с трудом. Я все еще без сил. Пожалуйста, выкладывайте, что вам надо, да побыстрей, чтобы я мог еще поспать.
Хоксуэлл вперился взглядом в волосатую грудь Каслфорда.
– Вы ждете, что мы будем, как слуги, стоять перед вами, глядя на ваше оскорбительное неглиже и наблюдая, как вы пьете свой утренний кофе, ваша светлость? Черт возьми! Хотя бы накинь чего-нибудь!
Каслфорд перевел ленивый взгляд на Саммерхейза.
– Что это с ним? У него такой вид, будто его мучают газы, а он вынужден сдерживаться.
– Судьба. Идиотизм жизни.
Каслфорд отпил глоток кофе.
– Другими словами – он влюбился.
– Саммерхейз, прошу тебя, уйди. Я собираюсь придушить нашего старого друга, но мне не нужны свидетели.
– Прекрати быть ослом, Хоксуэлл. Я нахожу это прелестным, что ты влюбился в свою беглянку жену. Это немодно, но очень трогательно. – Он отставил поднос и указал на стулья. – Так почему вы меня побеспокоили? Надеюсь, причина хотя бы забавная.
Сдерживая раздражение, Хоксуэлл схватил стул и поставил рядом с кроватью. Саммерхейз сделал то же самое.
– Мы надеемся, что ты распутаешь одно гнусное дело. Ведь в нашем далеком прошлом у тебя время от времени проявлялся талант по этой части, – сказал Хоксуэлл. – Давай предположим, что некие влиятельные люди хотят, чтобы кто-то исчез. Исчез так, чтобы его было невозможно найти. Как бы они это сделали?
Каслфорд пожал плечами.
– Самый легкий способ – убить. Но в этом случае возникает опасность, что будет найдено тело. Ключевым здесь является употребленное тобой слово «люди». Во множественном числе. Убивать лучше одному, так чтобы не было соучастника, который может проговориться, и тогда либо тебя повесят, либо он начнет тебя шантажировать.
– Так ты об этом уже думал, не так ли? – спросил Саммерхейз.
– Мимоходом.
– А если не убийство, то что?
Каслфорд немного задумался.
– Десять лет назад я бы его насильно завербовал и отправил морем в Вест-Индию. Сейчас это может не сработать. После войны слишком много безработных, и ни одному капитану не захочется рисковать.
– Поскольку мы говорим о времени после войны, этот вариант отпадает.
– В таком случае я засунул бы его в какую-нибудь плавучую тюрьму.
– Но не было ни ареста, ни суда, ни приговора.
– В этих плавучих тюрьмах закон не работает. И начальники, и тюремщики насквозь продажны. Представь себе, что ты или я приплыли на лодке ночью, сказали тюремщику, что привезли преступника, и передали ему этого человека, присовокупив кругленькую сумму. Думаешь, он будет разбираться, кого ему подсунули или почему при нем не было никаких сопроводительных бумаг?
– Если бы он стал разбираться, это было бы провалом.
– Ладно, будь трусом. Тогда обменяй своего парня на настоящего преступника. А если он начнет протестовать и кричать, что он не Томми-вор, кто его будет слушать?