Соблазненная во тьме

Робертс Дженнифер

Оторвав взгляд от двери, она поворачивает голову и растерянно смотрит на меня. Я играю своими бровями, и она смеется.

– Ничего, Ливви. Совсем ничего, - говорит она дрожащим голосом.

– А теперь прекрати есть мой картофель и отдай его мне.

Сунув руку в пакет, она достает бургер и контейнер с фри, после чего садится на место, где сидел Рид.

– Ммм, - протягивает она, отправив немного картошки себе в рот.

– Ммм, - повторяю я и делаю то же самое.

Проглотив, я тут же принимаюсь за интересующую меня тему.

–

Итак... ты пришла, чтобы увидеть меня... или агента Рида?

Слоан улыбается и мотает головой, и даже с забитым ртом, она все равно пытается мне ответить.

– Конечно, тебя.

– Лгунья, - поддразниваю я.

Слоан пожимает плечами.

– Я здесь не для того, чтобы говорить про Рида.

– Ты хотела сказать... Мэттью?

– Ливви, - предупреждающе изрекает она.

– Джэнис, - саркастично отвечаю я.

– Да ладно тебе, Слоан. Я поведала вам обоим массу довольно откровенных моментов. Думаю, я заслужила немного отвлечения и сплетен. Рид - красавчик. Понимаю.

– Тут нечего рассказывать, - настаивает она, но ее щеки становятся розовыми.

Независимо от возраста, чувство, испытываемое мною, бывает у всех. Не получается противиться тому, к кому тянет. И порой, судьба настигает тебя и заставляет за него расплачиваться.

– Подумаешь. Я знаю, что что-то происходит. Калеба расстраивало, когда я называла его по имени перед другими людьми, но наедине... совсем другая история. Я видела лицо Рида, когда ты назвала его по имени. Ему хотелось задать тебе хорошую трепку.

Слоан тут же давится своим бургером и с жадностью делает глоток из стакана с соком, чтобы прийти в себя.

– Ливви!

– Хорошо - хорошо, - говорю я, и в разочарованных чувствах принимаюсь за свой бургер.

Он такой жирный, что я почти чувствую, как этот жир течет по моим венам. Я жую, постанывая от удовольствия.

– Можешь ничего мне не рассказывать, но при условии, что завтра принесешь мне еще один бургер.

– Договорились, - отвечает Слоан и снова кусает.

В течение последующих нескольких минут, мы едим в приятной тишине. И единственным средством нашего общения становятся только случайные стоны и закатывания голодных глаз. После ужина, мы со Слоан обсуждаем мое самочувствие. Оно нормальное. Она спрашивает, готова ли я пообщаться со своей матерью. Нет. Определенно, нет.

– Что в этом может быть плохого?
– спрашивает Слоан,

– Она так сильно скучает по тебе.

Я опускаю взгляд на свои колени, но не от того, что мне грустно. Мне просто неудобно смотреть в глаза Слоан и признаваться в правде.

– Я хочу, чтобы она помучилась.

Слоан молчит.

– Последние несколько месяцев были ужасными, - продолжаю я, - Меня избивали, унижали, и вовлекали в ситуации, которые мало кому удалось бы пережить.

Я делаю паузу, задумываясь и еще больше злясь на свою мать.

–

И все же, я бы снова прошла через этот ад, если бы смогла изменить восемнадцать лет жизни со своей матерью. Пойми, я уже потратила так много времени, пытаясь вызвать ее любовь к себе. Я потратила так много времени, не обращая гребаного внимания на то, что она думала. Я устала, Слоан. Устала волноваться. Настало мое время жить собственной жизнью, идти своей дорогой и я не хочу, чтобы она была частью этого.

– А в чем заключается твоя дорога?
– спрашивает Слоан.

Ее голос безэмоциональный, поэтому мне сложно сказать, осуждает она меня или нет. Но даже если она и согласна со мной, в это также верится с трудом.

– Я не знаю. Я даже понятия не имею, кем я должна быть. Единственное, я не буду той, кем меня хотят видеть другие.

– Хорошо, - отвечает Слоан.

Мы еще долго говорим со Слоан, после чего я признаюсь ей в том, что устала и хочу лечь. Я позволяю ей обнять себя на прощание и, возможно... прижимаюсь к ней дольше, чем намеревалась. Кажется, она не возражает.

После ее ухода, я выключаю свет и забираюсь в кровать с диктофоном Рида. Включив его, я продолжаю свой рассказ.

***

Через меня прошел еще один разряд тока. Я безумно жаждала освобождения. Я кричала, несмотря на кляп и дергала за свои оковы, но эти действия лишь усиливали мои страдания. Приподняв свой зад, я пыталась сдвинуться так, чтобы создать достаточно трения для достижения оргазма, но это было совершенно бесполезно. Я хныкнула и когда пульсация прекратилась, залилась слезами.

Дверь открылась и из меня вырвался вздох облегчения. Наконец-то, Калеб вернулся, чтобы прекратить мои страдания. Я знала, что он так и сделает.

Он медленно подошел ко мне и я издала заискивающий звук, молящий его остановить это мучение. Словно прочитав мои мысли, его теплая рука накрыла мое лицо, и я подалась к ней, прижимаясь своей мокрой щекой к его ладони, и жалобно плача.

Если бы я могла видеть, то, возможно, я была бы более смущенной и вместе с тем, окрыленной. Но я, напротив, была потеряна в своем унижении, и стремилась вырваться из него.

Его рука скользнула по моей шее, потом по груди, и одновременно с чем меня поразило еще одним электрическим разрядом. Я выгнулась. Мне хотелось кончить, нет - мне нужнобыло кончить. Стол трясся от моих попыток.

Рука Калеба ласкала нежную кожу под моими грудями, что лишь увеличило мое напряжение. Мне просто нужно было больше, чуть больше. Но все прекратилось. Я заплакала еще сильнее. С тряпкой во рту я умоляла его, но Калеб молчал.

Между тем, его руки накрыли обе мои груди и неспешно сняли зажимы с сосков. И как только кровь устремилась к замученным вершинкам, я закричала, несмотря на кляп. Это было больно, но к тому же, это еще больше распалило мое желание. Он массажировал мои груди, и я почти заурчала, пытаясь сильнее вжаться в его руки.