Соблазнить герцогиню
Шрифт:
По-прежнему думая о Филиппе, она стала вспоминать, как горели его глаза, когда он дарил ей арфу, и как он подбадривал ее, когда она училась играть.
А на музыкальном вечере он просил ее простить его.
И в тот момент ей казалось, что она давно уже его простила. Но почему же она не сказала ему об этом? Чего боялась?
Закончив последнюю гамму, Шарлотта повернулась к учителю:
– Мистер Лессер, а вы не знаете, почему он послал вас сюда? Он сказал вам, сколько еще времени вы будете обучать меня?
Мистер Лессер пожал плечами:
– На
– Так он сейчас не в Лондоне? – спросила Шарлотта.
Учитель долго молчал. Казалось, его очень смутил этот вопрос.
– Да, полагаю, герцог вернулся в свое поместье в Уорикшире, – ответил он, наконец. Немного помолчав, добавил: – До меня дошли слухи, что он намеревается продать это поместье.
– Продать? Но почему?- изумилась Шарлотта.
Мистер Лессер отвел глаза – словно жалел о том, что сказал. Потом, снова на нее посмотрев, тихо проговорил:
– Но все это – всего лишь домыслы. Как вы, возможно, знаете… Видите ли, о нем ходят разные слухи, после того как он подал прошение о разводе.
Шарлотта решительно покачала головой.
– Думаю, все слухи – неправда. – «Кроме прошения о разводе», – добавила она мысленно.
Мистер Лессер молчал, но казалось, у него имелось собственное мнение на сей счет. И он почему-то опять отвел глаза.
«А впрочем, почему бы и нет? – подумала Шарлотта. – Действительно, почему бы Филиппу не продать Рутвен-Мэнор?»
У герцога Радерфорда, кроме дома в Лондоне и Рутвен-Мэнора, имелось множество других поместий, разбросанных по всей Англии. Так что он вполне мог обойтись без своего поместья в Уорикшире. Но для нее, Шарлотты, Рутвен-Мэнор был единственным, особенным… Потому что именно там она когда-то познакомилась с Филиппом, и там он ухаживал за ней, там женился на ней… И теперь ей казалось, что продажа этого поместья – его очередное предательство. А что будет, если она когда-нибудь помирится с родителями? О, как странно будет приезжать в Шеффилд-Хаус и осознавать, что Филипп больше не живет по ту сторону леса…
Хотя с другой стороны… Наверное, не так уж и важно, продаст он Рутвен-Мэнор или нет. А вот развод – совсем другое дело. Вот к этому ей трудно будет привыкнуть.
Тут мистер Лессер, поправив свои очки, вновь заговорил:
– И еще ходят слухи, что он собирается отказаться от титула герцога.
– Что? – Шарлотта вскочила на ноги. – Где вы это услышали?
– У леди Беатрис Пирсон. Я даю ей уроки игры на скрипке, и вчера она сказала, что слышала это от…
– О, не важно! – отмахнулась Шарлотта. Кто кому что сказал – это не имело особого значения. Главное – такой слух появился. И она должна была немедленно выяснить, правдив ли он.
Шарлотта направилась к двери, но тут вдруг сообразила, что не знает, куда, собственно, ей идти. Ведь Филипп еще не вернулся в Лондон. И, по словам мистера Лессера, вернется только завтра.
Впрочем, дело не только в этом.
А учитель приблизился к ней и тихо сказал:
– Честно говоря, ваша светлость, я удивлен, что вы не слышали об этом. Ведь многие уже…
Дверь с грохотом распахнулась, и в комнату ворвалась Эмма.
– Шарлотта, ты не поверишь!… О, здравствуйте… – Она присела в реверансе перед мистером Лессером, после чего продолжила: – Знаешь, дорогая, мама только что сказала мне, что лорд Дэбни якобы сообщил ей о том, что герцог Радерфорд собирается…
– Отказаться от своего титула? – перебила Шарлотта.
Эмма несколько секунд смотрела на подругу, раскрыв рот. Затем, нахмурившись, спросила:
– Откуда ты узнала?
Шарлотта молча кивнула на мистера Лессера, даже не потрудившись представить ему Эмму, а также сказать ей, что в реверансе не было необходимости.
Она снова посмотрела на дверь, но тут же поняла: ехать сейчас в Рутвен-Мэнор едва ли разумно. Даже если она немедленно отправится туда в экипаже лорда Северли, Филиппа там скорее всего уже не будет – он уедет в Лондон.
А вот завтра она непременно отправится в его лондонский дом.
Глава 21
Шарлотта в нерешительности стояла у дома герцога Радерфорда. «Как странно… – думала она. – Ведь это пока еще и мой дом. А я боюсь войти, даже боюсь постучать».
Но было довольно холодно, и с самого утра шёл снег – мягкие хлопья то и дело падали ей на плечи. Когда же очередная снежинка упала ей на щеку, Шарлотта зябко поежилась и, собравшись с духом, взялась за латунный дверной молоточек. И в тот же миг дверь распахнулась. Вскрикнув в испуге, Шарлотта выронила молоточек. Фэллон же, появившийся на пороге, с облегчением вздохнул и воскликнул:
– О, слава Богу! Наконец-то! – Он расплылся в радостной улыбке.
Шарлотта в растерянности заморгала. Фэллон, всегда такой невозмутимый, был сам на себя не похож.
– Прошу прощения, Фэллон, – пробормотала она, – а что, собственно… – Она умолкла, еще больше растерявшись; было очевидно, что дворецкий очень рад ее видеть. Но что же это означало?
– Ох, простите, ваша светлость. – Фэллон снова улыбнулся. – Просто я рад видеть вас. Как хорошо, что вы пришли.
Дворецкий шагнул к ней, и Шарлотте показалось, что он собирался обнять ее. Но Фэллон тут же отступил в сторону.
– Заходите же, миледи. Пойдемте со мной.
Шарлотта молча последовала за дворецким. Ей хотелось с ним заговорить, но она не знала, что сказать, не могла подобрать нужные слова. Да и как ей сейчас говорить с этим человеком? Ведь прежде он держался совсем по-другому. Всегда был сдержан и невозмутим. Иногда хмурился, когда видел ее, Шарлотту, – но никогда ей не улыбался, не радовался ее появлению. А теперь… Увидеть этого Фэллона, совсем другого, все равно, что увидеть всадников Апокалипсиса, спускающихся с небес. А может, он заболел? Может, у него лихорадка? Или это просто от старости?