Соблазнить герцогиню

Марч Эшли

– Совсем.

– Значит, ты не смогла?…

– Да, не смогла. – Шарлотта вздохнула.

– Но неужели после всех наших репетиций…

– Все равно не смогла.

Откинувшись на спинку сиденья, Эмма сокрушенно покачала головой:

– Что ж, очень жаль, дорогая. Тогда нам придется продолжать репетиции. Поскольку он теперь в Лондоне, у тебя, конечно, будет множество возможностей увидеться с ним. И ты должна быть готова, когда снова увидишь его. Ты должна высказать ему все, что о нем думаешь. Если и существует человек, заслуживающий порицания,

так это герцог Радерфорд.

Шарлотта улыбнулась:

– Мне очень понравилась твоя история о каменном истукане.

– О ледяном, – поправила Эмма.

– Да-да, конечно, – кивнула Шарлотта.

Подруги умолкли и какое-то время делали вид, что поглядывают в окно. На самом же деле Шарлотта то и дело смотрела на свою руку, в которой сжимала сложенную записку Филиппа.

– Ты же не станешь дожидаться, когда мы приедем домой? – неожиданно спросила Эмма. – Можно прочитать и сейчас, не так ли?

Шарлотта с улыбкой взглянула на подругу. Было ясно, что Эмме очень хотелось узнать, что написал Филипп.

– Тут слишком темно, – ответила Шарлотта.

Однако Эмма не сдавалась. Протянув руку к фонарю, висевшему у двери, она зажгла его и спросила:

– Так лучше?

– Слишком трясет, – пробурчала Шарлотта. Снова взглянув на подругу, она увидела, что та смотрит на нее с веселой улыбкой. Такую прекрасную карету, как у дочери лорда Северли, конечно же, никак не могло трясти, тем более в центральной части Лондона. – Ладно, хорошо, – со вздохом сказала Шарлотта.

Дрожащими руками она развернула листок и принялась читать:

Она идет во всей красе -

Светла, как ночь ее страны.

Вся глубь небес и звезды все

В ее очах заключены.

И блещет в тех очах сияющая жизнь,

И даже ангелы завидуют красе,

Она – богиня средь людей,

И небо рядом с ней – ничто.

И свет ее неистовый влечет меня.

Влечет ее сияющее пламя,

Она – добро, а я – подлец,

Но все ж любовь моя жива, пока меня не сдержит смерть.

Все-таки он закончил его, это стихотворение. Изменил некоторые слова и добавил еще несколько строчек. И стихи получились замечательные. Конечно, размер стиха, не соблюдался, а некоторые слова не очень-то рифмовались, но все же… О, это был самый чудесный из всех подарков, что она, Шарлотта, когда-либо получала.

– Что там написано? – спросила Эмма.

Шарлотта медлила с ответом. Наконец прошептала:

– Это стихи.

– Стихи? – переспросила Эмма. – Но как же так?… Не понимаю…

Глядя на подругу,

Шарлотта с трудом удерживалась от смеха – Эмма смотрела на нее огромными, как блюдца, глазами, смотрела, раскрыв рот. Но в такой реакции подруги не было ничего удивительного; более того, ее реакция была совершенно естественной. Ведь любой человек, хоть немного знавший герцога Радерфорда, реагировал бы точно так же, если бы узнал, что герцог пишет стихи, да еще и дарит их потом собственной жене.

– Да, он написал стихи, – ответила Шарлотта. – Правда, кое-что позаимствовал у Байрона, но в остальном…

– Он… написал их?

– Да, написал, – кивнула Шарлотта. – А у Байрона взял только…

– У Байрона?… – эхом отозвалась Эмма.

Сообразив, что ничего объяснить не сумеет, Шарлотта передала листок подруге. Эмма тотчас расправила его на коленях и склонила голову.

– О!… – воскликнула она через несколько секунд. Минуту спустя подняла голову и, глядя на Шарлотту широко раскрытыми глазами, протянула: – О-о-о…

– Совершенно верно, – кивнула Шарлотта. – О-о-о… – Ей снова захотелось рассмеяться, но в то же время ужасно хотелось расплакаться.

Глава 20

Едва лишь дверь отворилась, Филипп протянул дворецкому лорда Суини свою визитку.

– Граф ожидает меня, – пояснил он.

Желал ли граф видеть его – это уже другой вопрос. Но Филипп действительно сообщил лорду Суини через своего поверенного, что желает приобрести некоторые картины, написанные Эстли, а именно – два изображения обнаженной Шарлотты. Граф должен был ответить через три дня, но Филипп, не выдержав, решил не ждать.

Дворецкий взглянул на визитную карточку гостя – и глаза его расширились. Немного помедлив, он отошел в сторону и пробормотал:

– Пожалуйста, заходите, ваша светлость. Я сейчас проверю, дома ли лорд Суини.

Переступив порог, Филипп достал из кармана часы и, взглянув на них, заявил:

– Пожалуйста, сообщите Суини, что я даю ему не более пяти минут.

– Что, ваша светлость?…

– Я сказал, что даю ему пять минут, не больше.

Дворецкий взглянул на гостя недоверчиво и тут же удалился.

Филипп окинул взглядом холл. Он решил, что не станет тут задерживаться и постарается побыстрее договориться с графом. Если же Суини начнёт упрямиться, он предложит ему любую сумму, какую бы тот ни потребовал. Филипп твердо решил выкупить эти портреты, сколько бы за них ни пришлось заплатить. Что же касается остальных картин с изображением обнаженной Шарлотты, то ему без труда удалось договориться с их владельцами. Так что теперь оставались только картины, находившиеся у Суини.

Филипп снова посмотрел на часы. Оставалась минута. Как и о некоторых других джентльменах, о Суини ходили слухи, что он – любовник Шарлотты. Конечно, теперь-то Филипп знал правду, но все равно ему ужасно хотелось разбить графу физиономию, – хотя бы за то, что тот, глядя на наготу Шарлотты, конечно же, испытывал вожделение.