Соблазнительный дьявол
Шрифт:
В моей голове эхом отдается стук мелочи, выуженной из диванных подушек, и воспоминания о том, как я в последний раз видела папу, всплывают на поверхность. Он не видел, как я наблюдала за ним с лестницы, когда я пробралась вниз за печеньем из банки, которую мама держала на прилавке. Папа что-то бормотал себе под нос, копаясь в маминой сумочке, доставая долларовые купюры и засовывая их в карманы. Упакованная сумка лежала на кухонном столе. Когда я спросила, что он делает, папа с гримасой повернулся ко
— Медвежонок Блэр, тебе нельзя вставать с постели. — Он погладил меня по голове. — Мама позаботится о тебе. Будь добра к ней, хорошо?
С этим загадочным сообщением он исчез из нашей жизни. После этого я помню только, как мама плакала над почтой. Только когда я немного подросла, я поняла, что ее постоянные телефонные звонки были звонками коллекторов с требованием выплатить долг.
С ворчанием отходя от двери, я прохожу на кухню слева, становлюсь на колени у шкафа под раковиной. Я достаю аптечку и опускаюсь на диван.
На моих джинсах есть разрыв, где я поцарапала колено, споткнувшись во время поспешного спуска с горы от дома Девлина. Жжет, когда я протираю ссадину спиртовой салфеткой, и я шиплю сквозь зубы, заклеивая ее пластырем.
Достав ручку из сумки на молнии, я засовываю язык между зубами, сосредоточенно рисуя на повязке хмурый взгляд. Это личное напоминание о том, что нужно быть сильнее своих ошибок.
Сегодня вечером я только и делала, что лажала направо и налево.
Мой идеальный план рухнул.
В груди зашевелилось беспокойство, когда я перевела взгляд на окно. Девлин может передумать и выдернуть ковер из-под моих ног, как дурацкую шутку. За окном — темнота, а не мигающие красные и синие огни патрульной машины, которую я так ждала, чтобы огласить весь трейлерный парк неудачников, когда она подъедет, чтобы увезти меня.
Я несколько минут смотрю в окно, прежде чем пробормотать: — Лучше бы он не шутил.
С разочарованным возгласом я вырываю письмо с уведомлением из заднего кармана и шлепаю его на приземистый журнальный столик, который я помогала маме собирать мусор и перекрашивать. Уведомление о сборах сидит на столе согнутое и скомканное, наглядно демонстрируя, почему у меня не было выбора, чтобы принять извращенное предложение Девлина.
Я вытираю лицо руками и встаю, чтобы убрать аптечку. Схватив уведомление, я кладу его в стопку, которая живет рядом с нашим тостером. Эта стопка никогда не уменьшается, только, кажется, растет, растет и растет. Я просматриваю открытые и нераспечатанные счета, другие уведомления о взыскании и просроченные долги — все, что отец прикрепил к нам, прежде чем скрыться на хвосте.
Когда я смотрю на эту груду отчаяния, у меня в животе поднимается тошнотворный ужас. Я потираю живот, чтобы унять ощущение, что мои внутренности превращаются в затвердевшие кирпичи.
— Пошел ты, папа, — рычу я на счета.
Мой висок болит, и я сглатываю. Мне нужно отвлечься от всего, что сегодня пошло не так.
Повернувшись
Это моя коллекция из корзины по двадцать пять центов в экономном магазине. Большинство из них побитые, с потрескавшимися корешками и пожелтевшими страницами, но я люблю копаться в корзине раз в месяц, чтобы найти новое сокровище и пополнить свою коллекцию.
Выпутавшись из грязной одежды, я бросаю ее в угол, чтобы заняться ею позже. Я закручиваю волосы в пучок и надеваю свои старые спортивные штаны и футболку команды девочек SLHS, чтобы расслабиться. Моя рука гладит зеленую футболку, и на губах появляется тоскливая улыбка. Мне не нужна команда по легкой атлетике, чтобы бегать регулярно, но я скучаю по тому, как она занимала мое время. Это было то, что я делала для себя, а таких случаев очень и очень мало.
Еще одно разочарование, чтобы отдать должное Девлину за…
Вздохнув, я качаю головой и иду к стопке книг в мягкой обложке. Я сажусь на пол и провожу пальцем по корешкам, чтобы выбрать что-то подходящее, в чем можно потеряться, пока мама не вернется домой.
У меня их не так много, как хотелось бы. Если бы я могла, я бы заполнила свою комнату книжными полками от пола до потолка. Но у нас нет места, поэтому я ограничиваю себя только теми изданиями, которые хочу сохранить больше всего. Книги, которые мне не нравятся, я отдаю на полку бесплатного книгообмена в библиотеке Риджвью.
Мой палец останавливается на биографии Фриды Кало. Уголок моего рта приподнимается. Идеально.
Я читаю все, что угодно, но книги об искусстве и художниках — одни из моих любимых.
Выбрав книгу, я плюхаюсь на свой футон, подтаскивая подушку, чтобы опереться на нее.
Грохот входной двери отрывает меня от чтения биографии Фриды.
— Я дома, Блэр! — Мама звонит из главной комнаты.
Я скатываюсь с футона и переворачиваю книгу, чтобы сохранить свое место, прежде чем выйти из комнаты.
Мама стоит у раковины и моет руки. Она заканчивает, затем поворачивается и протягивает мне руки.
Светло-голубая форма официантки свисает с ее тонкой фигуры больше, чем обычно, и от этого меня пронзает беспокойство. Ее каштановые волосы убраны в низкий пучок, но несколько седых косичек падают на лицо. Ее кожа имеет восковой оттенок, который мне ни капли не нравится, а голубые глаза запали и под ними мешки.
В последнее время она слишком много работает.
— Привет, как работа? — Я шагаю к ней в объятия и крепко сжимаю ее, подставляя голову под ее подбородок.