Соболья королева

Джейкс Брайан

Улыбаясь логике белочки, Командор налил себе миску своего любимого креветочного супа с жгучим корнем:

– Хорошо сказано, мисси, поспать всегда можно и позднее. Эгей, полковник, не хотите ли попробовать мисочку вот этого?

Диггз до этого момента даже не притронулся к пище. Он бродил по саду, ворча себе под нос. Выпятив губу на вождя выдр, он отрезал:

– Неужели никто не способен думать о чём-нибудь ещё, кроме как набивать свои чёртовы рты? Отвратительное зрелище, сэр! Эта молодёжь сейчас должна быть в кровати и отсыпаться, во-во! Ну, всё, что я могу

сказать, это то, что им бы лучше встать завтра утром пораньше. О да, я хочу видеть их всех на параде, готовыми к маршу на длинную дистанцию! Я приведу их в форму, сэр. вот увидите!

Крот-хранитель погребов Гурджи был решительно против:

– Вы, значится, ничего такого не сделаете, сэрр. Они малыши и нуждаются, это самое, в заботе!

Димфния Сухая Колючка, казалось, не была согласна с Гурджи:

– Ох, тц-тц, сэр. Я уверена, что добрый длинный марш пойдёт малышам на пользу. Не правда ли, Дубок?

Отставив тяжёлый фруктовый торт, Сердцедуб кивнул:

– Ты совершенно права, моя дорогая! О, полковник, не могли бы вы переговорить со мной по секрету - я бы хотел кое-что шепнуть вам в здоровое ухо, сэр!

Полковник важно подошел туда, где сидел Сердцедуб. Наклонившись, он склонил своё незабинтованное ухо к румяному ежу:

– Шепчите, сэр. Что вы там хотели?

С куском торта, затиснутым в одной лапе, Сердцедуб ударил, нанеся зайцу ошеломляющий удар по затылку. Полковник Крокли Спатерингтон рухнул на траву без сознания.

Немедленно поднялся шум. Баклер набежал на Сердцедуба со стиснутыми кулаками:

– Зачем. во имя крови и уксуса, вы это сделали?

Трагедия взвыла:

– Ох, отец. какой трусливый поступок - ударить беднягу столь коварным способом!

Сердцедуб всего лишь ухмыльнулся, спрашивая мнения своей жены:

– И как оно было, дорогая? Я всё правильно сделал?

Димфния пожала его лапу, полную фруктового торта:

– Я бы сама этого лучше не сделала, Дубок. Ты стукнул его совершенно точно, так же, как я сделала это с тобой, дорогой!

Аббатиса примчалась с тряпкой и ведром холодной воды:

– Молю, кто-нибудь, объясните мне, что происходит?

Димфния охотно подчинилась:

– Мой Дубок однажды ударился головой об руль на нашем плоту, вырубился на месте. Когда он пришёл в себя, он думал, что он сова. Мы должны были называть его Эгберт Ух-Ух. Мы терпели его таким шесть дней, он сидел на верхушке мачты и издавал совиные звуки. В конце концов я не смогла этого более выносить. Так что я взобралась на мачту однажды ночью, когда он спал, и спихнула его прочь. Он ведь на самом деле не был совой, видите ли, летать он не мог. Так что он грохнулся на палубу вниз головой и снова вырубился. Вы не поверите, но когда он снова пришёл в сознание, он снова был Сердцедубом Сухой Колючкой. Думаю, это второй удар по голове вылечил его.

Аббатиса Майоран закатала налапники своей рясы:

– Ладно, давайте посмотрим, ага?

Плес-с-сь! Она опорожнила ведро холодной воды на голову бессознательного зайца. Застонав, он сел. Вытирая воду с глаз, он быстро оглядел великолепный пир, а затем разразился

гневной тирадой:

– Ах вы. поганое сборище гадов, сами тут угощаетесь всеми этими клятыми харчами, пока я сплю! Надеюсь. ваши грязные хвосты от этого засохнут и поотпадают!

Баклер обнял своего друга лапой за плечи:

– Диггз, это правда ты?

Вывернувшись, его товарищ принялся нагружать свою тарелку всем, до чего только мог дотянуться:

– Конечно, это я, ты, здоровенный круглый дурак! А кто, по-твоему, перед тобой – утка в высокой шляпе? И вы ещё называете себя друзьями, во! Вы все мерзкие, вся ваша толпа низких невеж и гадов. Сыграть такую грязную шутку с помирающим от голода юным прапорщиком! Я больше никогда с вами не заговорю, никогда! Особенно с тобой, Бак Кордайн!

Затем, без предупреждения, его настроение изменилось. Он улыбнулся:

– Я что говорю, этот летний салат весьма приятно выглядит. Не передашь ли мне добрую порцию, Бак, старина, во?

Все рассмеялись, радуясь изменению. Диггз снова стал Диггзом - тем же обжорой, что и всегда.

Пир продолжался до рассвета, когда многие малыши уснули глубоким сном там, где сидели, всё ещё держа в лапках миски с ложками. Мамзи, сестра Фамбрил и другие преданные помощники начали переносить малышей прочь в их спальни. Амбревина прошла мимо, нагруженная четырьмя детёнышами. Она кивнула Баклеру:

– Думаю, Кларинна хочет перемолвиться с тобой словечком. Она в Большом Зале.

Лучи утренней зари проникали сквозь высокие окна, окрашенные витражами. Баклер нашёл Кларинну сидящей возле гобелена Мартина Воителя. Он сел рядом с ней:

– Калла и Урфа уже спят?

Она кивнула наверх:

– Уложены в кроватки в спальне, благослови их небо. Вот, Баклер, это для тебя.
– Она положила перед ним большой палаш и монету-медальон. Баклер минуту посидел, уставившись на них, а затем подтолкнул их назад к ней:

– Это принадлежало моему бедному брату Клерану по праву первородства. По семейной традиции, они принадлежат Калле, его старшему сыну.

Кларинна покачала головой:

– Я и мои малыши не вернёмся в Саламандастрон. Моё желание таково, чтобы они росли здесь, со мной, в аббатстве Рэдволл. Я не хочу видеть, как они воспитываются под лапой лорда-барсука, чтобы присоединиться к Долгому Дозору и научиться воинскому ремеслу, уставу и владению оружием. Рэдволл - это место мира, доброты и мудрости.

Она повесила медальон на шею Баклера:

– Ты должен носить это. Ты всегда был истинным Мастером Клинка. Клеран был фермером в своём сердце.

Баклер коснулся яркой золотой эмблемы:

– Но это ты убила Звилта Тень. Ты была героиней, Кларинна.

Она указала на фигуру Мартина Воителя:

– Нет, это на самом деле сделал он. Мартин попросил меня взять его меч. После этого я ничего не помню, только то, что увидела, как соболь лежит мёртвый передо мной. Думаю, Мартин не позволил бы тому злому зверю убить дитя в его аббатстве. И он бы не захотел увидеть, как такой храбрец, как ты, жертвует своей жизнью, чтобы спасти это дитя.