Собор без крестов
Шрифт:
— Он же сразу обнаружит за собой слежку и начнет выбрыкивать, — недовольно заметил адвокат.
— Конечно! — согласился с ним Лесник. — Но меня их заботы не интересуют.
— Нелегкую задачу вы им преподнесли, — задумчиво констатировал адвокат.
— Кроме этого, необходимо любым способом и немедленно заставить служащих телефонной станции, обслуживающих телефонную линию супругов Зульфит, прослушивать их телефонные разговоры и сообщать нашему дежурному адрес, откуда позвонит миссис Зульфит, если она, конечно, вздумает поговорить со своими близкими. Она обязательно, я так считаю, будет звонить,
Последнему надо сделать небольшую трепку, чтобы уважаемая миссис поняла, что ее беспокойство не напрасно.
Если все наши приготовления окажутся напрасными, то придется захватить в заложники ее мужа с детьми, тогда ей ничего другого не останется, как дать в суде ложные показания, чтобы спасти жизнь членов своей семьи.
Пока первый вариант у нас находится в стадии разработки, то пусть присмотрят внешне солидного господина, который умеет делать уколы и подготовит сильнодействующий наркотик, от которого человек умрет не сразу, а через пару часов. Ну как, хватит моих указаний на первый раз? — улыбнувшись, спросил адвоката Лесник.
— Вполне! Некоторые запланированные вами действия я понимаю, но при чем тут врач, наркотики, до меня не доходит.
— Не забивай дурным голову, — посоветовал ему Лесник.
— И то верно! — махнув рукой, согласился с ним адвокат.
— Как я узнаю, приняли мои условия или нет?
— Завтра позвоните Молоху. Он ответит на ваш вопрос.
— Понятно! — произнес Лесник. — Остальная связь между мной и троицей будет через того друга. — Лесник пальцем показал на потолок.
— Устраивает? — улыбнувшись, поинтересовался адвокат.
— Вполне! — заверил его Лесник. — Как там Лапа чувствует себя в тюряге?
— Благодарит вас за помощь, сожалеет, что связался с лопухами, не обеспечившими его безопасность, — поведал ему адвокат.
— Передай ему привет от меня и все то, что считаешь нужным, чтобы поднять настроение. Если сможешь, то сваргань ему передачу от моего имени.
После того как Альфред Скот покинул номер, Лесник, обняв Ларису, спросил ее:
— Как ты считаешь, я миллионер или нет?
— Кажется, правдашний миллионер, — небрежно подтвердила она, сгорая от любопытства и надеясь услышать от него последние новости.
— Тогда давай немедленно собирайся, мы поедем отдыхать в самый престижный ресторан, — предложил он ей.
— Ты мне ничего не хочешь сообщить о своем разговоре с адвокатом? — не выдержав и не сумев справиться со своим любопытством, спросила она.
— Лариса, только не сейчас, потом постепенно я тебе все расскажу. Мои новости могут подождать.
Не долго думая Лесник облачился в темно-серый костюм, тогда как Лариса долго соображала, во что одеться из появившегося у нее солидного гардероба, остановившись на костюме вечернего романтического стиля.
Как обычно, они поймали у отеля такси, таксистом оказался добродушный толстяк лет пятидесяти, Лариса попросила его отвезти их в высококлассный ресторан.
Когда толстяк доставил их к высотному зданию, в котором находилось требуемое заведение. Лариса, обращаясь к таксисту, попросила:
— Ждите нашего возвращения, не выключайте счетчик, плата будет двойная.
— Я с удовольствием подожду вас, миссис,
Таксист прождал своих клиентов часа четыре, но он не сожалел, что пришлось так долго скучать и был готов ждать еще столько же, так как его безделье хорошо должно было быть оплачено пассажирами. Увидев вышедших из ресторана своих клиентов, он не по возрасту и своей комплекции быстро выскочил из машины и услужливо приоткрыл заднюю боковую дверь «мерседеса».
Приехав к себе в отель и поднявшись в номер, Лариса, найдя нужную ей кассету с записью песен композитора Вячеслава Добрынина, записанных в его исполнении, усадив Лесника в кресло, попросила:
— Посиди и послушай эту песню внимательно до конца. По-моему, она посвящена нам.
Я губную помаду сотру со щеки, Застегну неподатливый ворот рубашки, Утихнет душа, что стучалась в виски. Это время пришло становиться домашним. Это время пришло возврашаться опять В безысходный уют опостылевших комнат, Где привычную жизнь снова мне коротать И тебя вспоминать, и стараться не вспомнить. Мы любовники с тобой, и виновны мы, Как ни больно о том говорить, Но ведь горькое слово любовники От медового слова любить. От слова любить. Ох, забыть бы мне свет сумасшедшей луны, Чтобы стерся из памяти крик твой и шепот, Но ни шепот, ни крик мне ничьи не нужны, Лишь твои поднимают меня так высоко. Сколько раз умолял я тебя: «Отпусти», Сколько раз повторял: «Нам не надо встречаться», Но живу во грехе и назад нет пути Потому, что нет сил отказаться от счастья. Мы любовники с тобой, и виновны мы…Эту песню Лесник услышал впервые. Она потрясла его своей глубиной и смыслом. Как бы боясь спугнуть навеваемый на него ею гипноз, он несколько раз попросил Ларису сделать ему новое воспроизведение, слушая в глубокой задумчивости.
Посмотрев на Ларису и увидев у нее на лице слезы, он наконец-то понял, что этой песней разрывает ей сердце. Выключив магнитофон, он, подойдя к Ларисе и обняв ее за плечи, проникновенно сказал:
— Чтобы не мучить себя, давай больше не будем проигрывать эту песню.
— Давай! Я ее уже наслушалась вдоволь, — призналась она.
Сев на диван и тесно прижавшись друг к другу, они застыли в глубокой задумчивости. Перед каждым из них на пути к другому жизнь поставила непреодолимую преграду, которую в бальзаковском возрасте ни ему, ни ей уже не по силам преодолеть. А если так, то и нечего будоражить эту тему.
Раздевшись, они с облегчением легли в постель, наконец-то после насыщенного событиями дня получив долгожданный отдых. Однако они никак не могли уснуть. После долгого молчания Лариса первая заговорила: