Собрание сочинений: В 2 т. Т.1: Стихотворения

Чиннов Игорь Владимирович

* * *

Взлетали фонтаны — светлые всадники.Голубь уселся на мраморном темени древнего грекасимволом мира и Духа. Белка метнуласьвниз по стволу и лучу – вышло вроде невзрачнойкометы(хвост у кометы пышней, но откуда возьму я комету?).Мальчик нагнулся и кинул в озеро камушек плоский,который вдруг ланью запрыгал, тонуть не желая.Собака из озера выплыла, и на асфальте аллеиследы темно-влажные лап казались цветами,каждый в четыре, смотри, лепестка (это «счастье»?).И ласточки ножницами живо живыми кроилилетнее небо. Ласточки, где бы найти мненесколько слов, я хотел бы, выкроенных из лазури?

* * *

Тополь полон волненья, и липа звучит, как лира.На

яблоке и на облаке ясныйОтблеск золота вечности.Сердце, как бутон розы, раскроется скороОт лазурной музыки мира.Около озера ирисы, белые ибисы(Точно маленький беленький архипелаг);На светлом песке бело-сизый птичий помет.А в небе жаворонок, будто якорь блаженных минут,В светлую вечность закинутый якорь.Ты ела изюм, золотистый, словно янтарь.Твои зрачки были мелкие черные жемчужинки.Завитки, как черный гиацинт, чернели над шеей.Память! Навеки, точно голубенькая татуировка,Знак на душе.

* * *

Нежный неясный дождь, как легкое забытье. Но ужеПолупрозрачные крылья дождя почти отшумели.Сильный запах цветов, точно смутный настойчивыйшепот.Если бы эти таинственные тридцать минутОстались в вечности (мелким жучком в янтаре),Но нет, они пролетели неизвестно куда,Эфемериды, метеориты, прощайте.Какая она, огромная, темная фреска жизни?Вместо нее — мелкие фрагменты орнамента,А душа — душа уже вечереет.Если бы знать химическую формулу души,Может быть, можно было бы что-то исправить,А так… Слушай, ты веришьВ темную мифологию счастья?В общем, мы плохие алхимики. Все же, видишь,в руке у меняТускловатый кусок философского камня печали.

ПАСТОРАЛИ (1976)

О, сколько жизни было тут,

Невозвратимо пережитой!

Федор Тютчев

Сильнее, приятнее венузинца звоны,

Но я твоим говорю языком счастливым.

Антиох Кантемир

* * *

Говорила Муза:Многим тыЛюбовался: морем, розой, птицей.Красота… За нежные цветыДумаешь над бездной уцепиться?Не спасешься. Бездна — суждена.Но пока — из чувства и — искусстваПриготовь-ка сладкого вина,От которого приятно-грустно.Ты узнал «на жизненном пути»,Что бывают в мире диссонансы.Что ж? и диссонансы превратиВ нежно-элегические стансы.Да, не без иронии порой,Звуками и красками играя,Утешай поэзией-игрой,Радужной сонатой полурая.О прекрасном, нежном — о любви,О весне — ведь не одни печали —Напиши нежнее, назовиКнижку сладко-сладко: «Пасторали».

* * *

Все глазами взять хочу я

Из темнеющего сада.

Иннокентий Анненский

Был южный сад. И птицы – самоцветы,Как фейерверк, как пышные ракеты,Почти затмив закаты и рассветы,Сияли. Я залюбовался пиром –Рубином, изумрудом и сапфиром,Живым, живым, но непонятным миром.И всё кричал пернатый царь – с восточнойГортанностью, — стоявший одиночкой,Лазурно-желтый, с черной оторочкой.А птичка розовато-голубая,Головкой утвердительно кивая,Твердила, что она — из Уругвая.Я отвечал: я тоже издалёка,Из края, где береза и сорокаИ снег лежит широко и глубоко;Но в край иной придется удалитьсяИ надо

поскорее насладитьсяИгрою красок, маленькая птица.

* * *

All I have is a voice.

WynstanHugh Auden

Все, что есть у меня – это голос.

УистенХью Оден

Может быть, навек запечатлеетсяВпечатление и настроениеВечера, когда снежок белеется;Передать бы тихое спокойствие:Кажется, и шевельнуться лень, и яМедленно слежу за тенью двойственной.Тихо так, что вечер вроде вечности.Но кусты, еще вчера осенние,В инее до самой тонкой веточки.Дождь прошел вчера, но эта лужица,На которой возникаю тенью я,Поутру обледенеет, сузится.В этом парке тихо удивительно.Статуя белеет привидением —Или, может, Ангелом-Хранителем?Сохрани меня. Далеким вечеромКто-то будет жить моим мгновением,В этих вот словах увековеченным.

* * *

… влечет мя на похваление

и на плетение словес

ЕпифанийПремудрый

Голубоваты, чуть сиреневатыБольшие комья царственных гортензий.Крылатый мальчик держит пышный вензель,И пестрый голубь – ангел Фра Беато.Забудем в полдень, птичий и пчелиный,О бедности, о смерти и болезнях,Смотря на праздник солнечный глициний,На пальцы рук богининых прелестных.И в яркой мгле пруда пылают рыбы,Как листья купины неопалимой.А там, в аллеях, розовые дымы,Как отсвет горнего Ерусалима.Да, милый друг, почти осанна в вышних!Почти простить, благословить готовВ сиянье солнечных, могуче-пышныхИюльских олеандровых садов.

* * *

Каждый листик надеется стать соловьем,И минуты хотят опадать лепестками.Персик, розовый персик — летать снегирем,Валуны — вдалеке проплывать облаками.Хочет елка быть Ладою древних князей,Ярославной в Путивле за мужа молиться,И хотелось бы маленькой детской слезеСтать жемчужиной дивной на шее царицы.Хочет вечер безлунный стать «Песней без слов»,И цикады мечтают: они — Геспериды.О, волшебник Искусство! Лишь несколько словИ Плеядами станут земные акриды.И колючки на розе — лучами. О да!Посмотри: только несколько жестов артиста,И морская звезда — Голубая звезда,И медуза, как чайная роза, душиста.

* * *

Сердце сожмется – испуганный ежик –В жарких ладонях невидимых Божьих.Ниточка жизни – лесной паутинкой,Летней росинкой, слезинкой, потинкой.Листья в прожилках, как темные руки.Время грибное, начало разлуки.Лично известный и лесу, и Богу,Листик летит воробьем на дорогу.Вот и припал, как порой говорится,К лону родному, к родимой землице.Крыша, гнездо. И стоит, будто аист,Время твое, улететь собираясь.Скоро в ладонях невидимых БожьихСердце сожмется — испуганный ежик.

* * *

На окраине города, ночью, в Европе…Одиссей из России, — вернись к Пенелопе!Огоньками большой неукрашенной елкиВ темной комнате — кажутся звезды. И смолклиПорыванья дождя над волненьем канала —Точно русская роща шуметь перестала.Тянет сыростью, вечностью, ночью, забвеньемС неподвижных полей. Друг мой, чем мы заменимНа короткое время те русские церкви(Точно тонкие свечи под ветром померкли),Потемневший Детинец над темной рекою,Углич в синем снегу, отошедший к покою,Крестный ход, огоньки у Бориса и Глеба,Темный запах овчины, и дыма, и хлеба?