Собрание сочинений в 4 томах. Том 1. Вечерний звон
Шрифт:
Как бы не так, дело было сделано, и государь начертал на деяниях Святейшего синода о причислении старца Серафима к лику святых: «Прочим с чувством истинной радости и глубокого умиления», — приумножив этим опусом собрание своих литературных произведений. Отметим кстати, что Николай был не только самодержцем, но мнил себя великим оратором и литератором.
Его речи и сочинения распубликовывались во всех газетах, как отечественных, так и зарубежных, и вызывали волну разнородных чувств… Мнения, правда, делились. Иные читали сочинения и слушали речи Николая с восторгом, другие с гневом
Николай в своей литературно-ораторской деятельности достиг вершин лаконичности, законченности и отшлифовки мысли. Самая длинная речь, произнесенная им, заключала в себе не более ста слов, самое выдающееся сочинение — не более пятидесяти. Он не любил вдаваться в описания природы или психологических тонкостей.
«Ай да молодец!», «Скверное дело!», «Вот так так!», «Надеюсь, повешены?» — вот лучшие образцы литературного труда августейшего сочинителя.
«Надеюсь, что союз, установившийся между мной и корпусом жандармов, будет крепнуть с каждым годом!» — такова была речь коронованного Демосфена на приеме истинно русских шпионов, палачей и провокаторов. «Передайте вашим товарищам мою благодарность; объединяйтесь и старайтесь!» — пробормотал он представителям петербургских извозчиков в ответ на их адрес. «Царское спасибо молодцам-фанагорийцам!» — громогласно, под звуки гимна сказал он, обращаясь к усмирителям и подавителям ярославских забастовщиков.
Произнес он речь и прибыв в Саров:
— От имени государынь императриц и от своего сердечно благодарю вас за гостеприимный и радушный прием. Я пью за процветание тамбовского дворянства, за ваше здоровье, господа!
Помимо двух тысяч тамбовских помещиков, собранных в Саров губернским предводителем дворянства князем Чолокаевым, на торжества прибыло более ста пятидесяти тысяч мужиков. За их процветание государь не пил, с ними он не обедал. Как писали газеты, он лишь «изволил милостиво поговорить» с мужиками, выстроенными в два ряда на пути следования царской семьи.
Среди пяти тысяч пейзан, стоявших двойной шеренгой от железнодорожной платформы до монастыря, две тысячи были одетые под мужиков чины полиции и охраны, вызванные из Питера, Москвы, Варшавы, Саратова и Нижнего. Остальные три тысячи были действительно завербованные мужики — преимущественно окрестные кулаки.
Царь, трубили газеты, едет в Саров молиться богу и просить угодника Серафима о ниспослании ему наследника… Государь совершает богомолье вместе со своим любимым и его беззаветно любящим народом… Повторяются добрые старые времена добрых старых русских царей. Поездка еще крепче сплотит воедино самодержавие, православие, народность…
Газеты не писали, что несколько войсковых корпусов охраняли «единение» государя с народом на протяжении всего пути царского поезда от Петербурга до Сарова. В пригородах Москвы, мимо которых мчался поезд их величеств, запечатали чердаки и чердачные окна, а к каждым воротам и калиткам поставили городовых. Перед самой поездкой фон Плеве, в неусыпных заботах об умилительном единстве государя и его народа, приказал выслать из Москвы, Арзамаса и прочих городов двадцать две тысячи подозрительных личностей.
Вдобавок к пяти тысячам кулаков и переодетых полицейских, приветствовавших и охранявших царя по дороге от платформы до монастыря, Плеве поставил тройную цепь войск. Но и этого показалось мало.
— Ежели среди пейзан, паче чаяния, будет обнаружен крамольник, — поучал Плеве охранку, — по цвету рубахи вы тотчас установите адрес злоумышленника, и ему не уйти от вас.
Дни стояли погожие, царю, его своенравной матушке и не менее своенравной жене все нравилось. Криками «ура» их встречали богато одетые верноподданные: дворяне в расшитых золотом мундирах и при шпагах; чиновники и духовенство (попов в Саров согнали с трех губерний, а митрополитов, архиепископов и епископов со всех концов Руси-матушки), колокола звонили, монастырь выглядел нарядно.
Больше всех старался тамбовский губернатор фон дер Лауниц, истинно русский сын православной церкви, владелец четырех поместий, человек еще молодой и бравый, обладавший не по летам слишком просторным туловищем, сидящим на коротких и кривых ногах. Впрочем, что внешность? Суета! Зато он имел надежный аттестат вешателя и усмирителя, что государь ценил в нем превыше прочих качеств.
Лауниц ежедневно докладывал обожаемому монарху о восторженных чувствах мужиков, собравшихся в Сарове, и о небывалом счастье, которое они испытывают, лицезря царя. Не желая докучать государю, губернатор умалчивал о том, что сто сорок семь тысяч из ста пятидесяти тысяч, прибывших в Саров, живут под открытым небом, что единственная санитарная команда, каким-то чудом оказавшаяся в Сарове, каждый день обнаруживала среди богомольцев тифозных или заболевших оспой, что для народа не открыли столовых и люди выпрашивали куски хлеба у полицейских и солдат, а воду пили из стоячих прудов и гнилых болот.
Николай всего этого не знал и сиял радостью: праздник получился ослепительный, свита выглядела словно ряд начищенных самоваров, пейзане подносили хлеб-соль, попы на каждом шагу возглашали многолетие, трапеза везде преотличная, для выпивки предлогов множество: «За вас, верные мои дворяне!», «За вас, ваше преосвященство!», «За вас, господин губернатор!», «За вас, господа!» — и так с утра до ночи, в тиши собственных покоев, на приемах, в монастырских трапезных, на обедах у митрополитов, у земских начальников, у волостных старшин, за завтраком и ужином, а иной раз и в тесном кружке своих людей из свиты — с вечера и до рассвета.
Впереди Николаю и его жене предстояли еще более приятные развлечения: прогулки по живописным окрестностям, неизменное «ура» на всем пути туда и обратно, счастливые, сытые физиономии верноподданных мироедов, поездка с государыней к источнику святого Серафима, извлечение и перенесение мощей угодника в собор и чудеса, кои должны последовать вслед за прославлением.
Фон дер Лауниц и настоятель Саровского монастыря особенно налегали на эту часть программы: исцеление и прочие чудеса святого ставили на широкую ногу. Проверенный, заранее отобранный, тщательно просеянный контингент подлежащих исцелению был налицо. Особо доверенные лица имели беседу с каждым, за кого старец Серафим в своей неизреченной кротости должен вознести молитву ко господу и преподать свою милость. Задаток в счет будущего полного расчета каждому, на которого должно было снизойти чудо, был выдан.