Собрание сочинений в 4 томах. Том 1. Вечерний звон
Шрифт:
— Ну, а ежели не сговоримся?
Филатьев отметил это «сговоримся».
«Клюнуло!»
— А если не сговоримся, друг мой, — подхватил он, — тотчас предупредим какого-нибудь там господина Сукин — сынова: «Тут ваша алчность чрезмерна, мы призовем рабочих к забастовке, а покупателей к бойкоту, если вы не уступите справедливым требованиям…»
— Все-таки — вдруг не договорятся?!
— К власти пойдем. Власть рассудит беспристрастно.
— Та-ак. Власть? Ладно. Ну, а мужики?
—
— Ну что ж, — с благожелательностью, обласкавшей слух Филатьева, сказал Флегонт. — Почти все правильно, не подкопаешься… Вообще, так сказать, пока еще только мысленно…
— Именно, именно, пока в мыслях. Вернее, в идее. Но кто же нам помешает превратить идеи в живое дело и, благословясь, начать, а?
Филатьев торжествовал. Какая рыбка попалась! Он сиял, он посылал прокурору знаки и жесты, а тот страдал все больше — красноречие Филатьева выводило его из себя.
— Этакая, значит, всеобщая обедня под надзором начальства? — задумчиво проговорил Флегонт.
— Я понимаю, что под обедней вы представляете гармонию интересов, не так ли? Тут вы совершенно правы. А вот насчет начальства, как будто и в насмешку. Не пойму я вас… В том-то и дело, чтобы без начальства, а самодеятельно, чтобы самим же и руководить.
— Понимаю, — протянул Флегонт, — все понимаю… Дескать, не согласитесь ли вы, Флегонт Лукич, возглавить эту самодеятельную охранную обедню? — сбросив всякую личину доброжелательства, резко, с грубоватой откровенностью спросил Флегонт. — Вот что я отвечу вам на все эти приманки, господин подполковник. Ежели выйдет по-вашему, революционеры, ясно, отклик свой дадут…
— …и тем покажут свою мудрость, — вставил Филатьев.
— Да, да! Ткнут пальцем в вас: мол, кто этому подвоху главный устроитель, товарищи, — охранник и его приятели из наших подлецов, всякие там Слеповы и иже с ними.
Филатьев еще не терял надежды, слишком уж прельщал его Флегонт.
— Добрейший Флегонт Лукич, не отказывайтесь, подумайте. Я и для вас добра хочу Не хочу я, чтобы вас в Сибирь… Я на воле хочу вас видеть, Одно ваше слово — и эти двери откроются перед вами.
— Нет, — отрубил Флегонт. — Выдумка ваша вполне ясная Вы поняли, что революцию в кандалы не закуешь, и выдумали шелковую удавку. Не получится, господин Филатьев!
По мере того как Флегонт произносил эти слова, нервное лицо Филатьева все больше темнело, а бабья физиономия Кичина являла собой вид столь неприлично торжествующий, что, не будучи в состоянии скрыть свои чувства, он предпочел повернуться
Филатьев встал.
— Значит, изволите упрямиться?
— Никоим образом, все как на духу.
— Вы лжете! — со злостью крикнул Филатьев. — Вы лгали на всех допросах. Ваш отец — уважаемый человек в селе Хоть бы его-то не срамили.
— Оставьте отца в покое, — резко перебил Филатьева Флегонт. — Вы охранник, я арестант. Вы сказали, будто я вру А давайте, господин Филатьев, вообразим такую картину: вы арестант, а я вас допрашиваю…
— Молчать! — прикрикнул Филатьев.
Кичин поднялся, медленно подошел к Флегонту, приставил к его носу кулак:
— Этого хочешь? Говори, мерзавец!
— Но, но, потише! — вызывающе ответил Флегонт. — У меня эта штука поболе вашей будет.
— Ульянова знаешь? — едва сдерживаясь, спросил Филатьев.
— Кого?
— Ульянова! Ты что, оглох?
— Так точно. И оглох, и языка лишился, прокурор меня испугал! — Флегонт рассмеялся.
— Нам известно, что Ульянов был за границей. Видел он там Плеханова?
— А зачем вам знать? — Флегонт смотрел на Филатьева с нарочито-нагловатой усмешкой.
— Отвечать, каналья! У нас все равно есть об этом сведения.
— Ну, раз есть, чего же вам от меня надо?
— Ладно, посиди, подумай.
— Наше дело такое — посидеть, посидеть да побегать.
— Не вздумай.
— А уж насчет этого вашего совета не спрошу.
— Я тебе еще в Тамбове говорил — далеко пойдешь. И пойдешь. Ты не только социалист, ты террорист. Я тебя годков эдак на пять закатаю. В Сибирь по этапу… Пешочком…
— А я вам в Тамбове и ответил: я далеко собрался.
Филатьев позвонил. Вошел жандарм.
— Увести. И никаких передач и свиданий!
— Слабонервный вы человек, господин Филатьев, — презрительно сказал Флегонт и вышел, сильно хлопнув дверью.
— А вы говорите: новая система, век прогресса, — съязвил прокурор. — Надеюсь, вы изменили мнение о приемах Клыкова?
— Нет, — упрямо возразил Филатьев, — я своего добьюсь!
— Возможно. Вы, батенька, среди попов поищите себе помощника, — посоветовал Кичин. Есть среди них такие экзальтированные натуры. Кто там следующий?
Филатьев не успел ответить — в дверь постучали. Вошел жандарм и подал пакет. Небрежным жестом Филатьев сломал сургучную печать.
— О-о… — сказал он, прочитав бумагу. — Какое несчастье!..
— Что там?
— Сообщение из Москвы: катастрофа на Ходынском поле…
— Что вы, Алексей Матвеевич! — испуганно проговорил Кичин.
— Читайте, читайте! Полторы тысячи задавленных! Эх, сапожники! Не сумели давки предупредить. Остолопы, господи, какие остолопы!..