Собрание Сочинений в двух томах. Том Первый. Стихотворения

Елагин Иван

* * *

Смеркается. И запах хвои слаще.Смолистый воздух кажется весом.Вот так бы век! Когда б не этот смазчик,Склоненный над чугунным колесом!О чем же я? Так. О смоле. О хвое.Всплывают дни поочередно все.Платформа. Вечер. Музыка. Мы двое.Когда бы суть не в этом колесе!Но только сдвиньте, только с места троньте –И всей тоской обрушится отъезд!Распахнутая ель на горизонтеНад всем, что было, вычертила крест.И поезд скачет с насыпи на насыпь,Укачивает и трясет до слёз,Как будто зуб не попадает на зубУ рельс и шпал, у стыков и колёс!Он

день и ночь пространство бьет навылетИ до краев разлуками налит.В одном конце кого-то обескрылит,А на другом кого-то окрылит!

* * *

Как вечерами тротуары глухи,Как сердцевина города мертва,Где тучные мошенники и шлюхи,Как синие прожорливые мухи,Слетались в ресторанные хлева!Теперь их нет. Куда девалась наглость?Еще и первый выстрел не остыл —Скорей — окно бумажками крест-накрест,Трюмо на грузовик — и в тыл!

* * *

Мы едем. Улицею ли?То мостовая или ад?Автомобиль, юли, юлиМежду столбов и баррикад,Между рогаток наугад —Врывайся в этот непрогляд!Что там чернеет поперек?Канава, вывеска иль ров?Не сбережешь ни рук, ни ног:Тут собирает ночь оброкС автомобильных катастроф,С перевороченных дорог!

* * *

В парадном ночь и стужа. В две коптилкиГорит окно на верхнем этаже.А тополя — обломанные вилкиНечищенного темного фраже.От пешеходов улица отвыкла,И ночь забыла паровозный свист…Послышалась возня у мотоцикла,И удаляется мотоциклист.И глухо вновь… Скорее дьявол взял быВесь этот мир, весь этот тусклый хлам!Как бы в ответ — заносчивые залпыПерерубают воздух пополам.

ОСАДА

Опять сумасшедшие хлопьяЛикуют, ныряют, парят,Целуют чугунные копьяТвоих обреченных оград!Усталый, голодный, военный —Ты скорчен в предсмертном броске,И бьется затравленной венойНева у тебя на виске!

* * *

Они прошли по тысяче дорог —К Парижу, к Брюсселю, к Антверпену, к ВаршавеИ целый мир от ужаса продрог,Прислушиваясь к их чугунной славе,И тяжестью непрошеных знаменТам каждый камень был обременен…О сколько их в плененных городах!Над всей Европою насильственно воздетых —На башнях, академиях, судах,Парламентах и университетах,На ратушах, музеях, крепостях —Всё тот же издевающийся стяг…

* * *

Скабрезно каркнув, пролетает грач,Над улицами, проклятыми Богом,Над зданиями, рвущимися вскачьНавстречу разореньям и поджогам.Над рухлядью ненужных баррикад,Над остовом обугленным квартала,Откуда пламя рвалось наугадИ чердаки окрестные хватало…..И судьбы, и жилища сметены.И там, в нечеловеческом закате,С перегнутой над улицей стеныСвисают заржавелые кровати.

* * *

Осунувшись, и сгорбясь, и унизясь,Дома толпятся по очередям,И нищеты жестокий катехизисТвердит зима базарным площадям.А рядом бой. Полнеба задымил.Он повествует нам высоким слогомО родине. И трупы по дорогамНапрасно дожидаются могил.

КАМАРИНСКАЯ

В

небо крыши упираются торчком!В небе месяц пробирается бочком!На столбе не зажигают огонька.Три повешенных скучают паренька.Всю неделю куролесил снегопад…Что-то снег-то нынче весел невпопад!Не рядить бы этот город — мировать!Отпевать бы этот город, отпевать!

* * *

Там небо приблизилось к самой земле,Там дерево в небо кидалось с обвала,И ласточка бурю несла на крыле,И лестница руку Днепру подавала.А в августе звезды летели за мост.Успей! Пожелай!.. Загадай! Но о чём бы?Проторенной легкой параболой звёздЛетели на город голодные бомбы.

* * *

Не помышлять, не думать об уюте,Не отогреть чернила на столе,Туманен кабинет, и столбик ртутиДавно остановился на нуле.В сугробах двор, и окна в снежной мути,И узенькие ветки в хрустале.И долго мы признательны минуте,Случайно пересиженной в тепле.Но ты — поэт. Гляди в лицо пурги,И стисни мозг, и нервы напряги!Пусть колет лед по этим нежным нитям!И что нам лед? Ты только лиру тронь —И он расплавится. Тугой огоньИ в этот раз мы у богов похитим.

* * *

В палисаднике шесть занозинТараторят речитатив.Вы простите, что несерьезенИ с деревьями неучтив!Да деревья ли? Просто ветошь!Каждый кустик ветром измят!Я в притворстве совсем несведущ,Я поэт, а не дипломат!Для прогулок несносен климатИ покинул дом истопник…Но всё же они не отнимутНаших причудливых книг!Хотя и не знаю толком,Какую из них разверну,Но, блуждая по книжным полкам,Мы отыщем такую страну,Где электричество в доме,И дровами очаг набит,И нет места обидам, кромеСамых высоких обид!

* * *

Слова, что камень, — никогда не дрогнут,Я их ваял, всю нежность соскребя.Мой бедный стих! Ты наглухо застегнут.Какие ветры распахнут тебя?За то, что я прикинулся поэтом,За то, что музу называл сестрой.За то, что в мир ушел переодетымВ чужое платье, на чужой покрой —Мой каждый слог мне ложем был Прокруста!Мой каждый стих рождался чуть дыша!Смирительной рубашкою искусстваСпеленута свободная душа.Мой горизонт словами был заставлен.Они всё солнце заградили мне!Затем чтоб стих был набело исправлен,Вся жизнь моя заброшена вчерне.Я предал жизнь! Обиду за обидойЯ наносил ей сам своей рукой!Я приказал ей быть кариатидой,Согнувшейся под каменной строкой.

* * *

Уже последний пехотинец пал,Последний летчик выбросился в море,И на путях дымятся груды шпал,И проволока вянет на заборе.Они молчат — свидетели беды.И забывают о борьбе и тленеИ этот танк, торчащий из воды,И этот мост, упавший на колени.Но труден день очнувшейся земли.Уже в портах ворочаются краны,Становятся дома на костыли…Там города залечивают раны.Там будут снова строить и ломать.А человек идет дорогой к дому.Он постучится — и откроет мать.Откроет двери мальчику седому.