Собрание сочинений в пяти томах. Том 4. Пьесы и радиопьесы
Шрифт:
Юбелоэ. Правда всегда безумна. Ее надо выкрикивать, Анастасия. Я выкрикну ее в этой комнате, прямо в лицо этому гибнущему миру наших прегрешений. Разве ты хочешь лгать, лгать без конца? Нашу любовь может спасти только чудо. Мы должны сказать правду, если хотим верить в это чудо.
Анастасия(удивленно). Ты веришь в чудо?
Юбелоэ. Наша любовь неотделима от чуда.
Анастасия. Но это же чушь!
Юбелоэ. Это единственная разумная вещь, которая нам еще осталась. (Он закуривает сигарету.) Я скажу твоему
Анастасия. Не знаю.
Юбелоэ. Я подожду. Посижу среди этой мебели и картин, подожду его прихода.
Анастасия молчит.
Юбелоэ(побледнев). Анастасия!
Анастасия. Чего тебе?
Юбелоэ. Ты меня любишь?
Анастасия. Я люблю тебя.
Юбелоэ. Тогда подойди и поцелуй меня.
Анастасия медленно подходит и целует его.
Теперь я знаю, что ты будешь любить меня всегда. Я верю в нашу любовь, как верю в чудо, которое нас спасет.
Анастасия(пылко). Давай убежим! Без оглядки! Ни о чем не думая! И никогда не вернемся сюда!
Юбелоэ. Нет. Я подожду. Подожду чуда.
Часть вторая
Та же комната. У кофейного столика, уставленного бутылками из-под коньяка, стоит Юбелоэ. В глубине, у окна слева, Анастасия.
Анастасия. Опять надвигается туман.
Юбелоэ. И толпа.
Анастасия. В этом году в ноябре над рекой каждый вечер поднимался туман.
Юбелоэ. Стол в стиле бидермейер, два стула в стиле Людовика Четырнадцатого, буфет в стиле Людовика Пятнадцатого. Комод в стиле Людовика Шестнадцатого, софа в стиле ампир. Ненавижу эту мебель. Уже в Лозанне я ее ненавидел. Я вообще ненавижу мебель.
Анастасия(хотя не слышно никаких звуков). На кафедральном соборе пробило восемь.
Юбелоэ. Десять часов. Я жду уже десять часов.
Анастасия. Стрельба. Все время стреляют.
Юбелоэ. И все время слышно пение. Такие песни поют, когда гибнет мир.
Анастасия. Сейчас в Чили разгар лета, а ночью на небе виден Южный Крест.
Юбелоэ. Правда — вот наш крест. Я скажу твоему мужу правду. Я крикну ему правду в лицо.
Анастасия. Швейцару в публичном доме.
Юбелоэ. Самый порядочный человек в Тампане тоже был швейцаром в публичном доме. Он всегда жертвовал что-нибудь для моего тропического госпиталя, всегда. (Юбелоэ садится за столик.) Стол в стиле бидермейер. Два стула в стиле Людовика Четырнадцатого, буфет в стиле Людовика Пятнадцатого. Комод в стиле Людовика Шестнадцатого. Софа в стиле ампир. Ненавижу эту мебель. Уже в Лозанне я ее ненавидел. Я вообще ненавижу мебель.
Анастасия. Как ты думаешь, самолет в такой туман полетит?
Юбелоэ. Теперь они летают в любую погоду. Даже если летят к черту. Правду. Я скажу ему правду.
Анастасия. Ты выпил больше пяти бутылок коньяку.
Юбелоэ(неожиданно
Оба сидят неподвижно. В окне слева появляется министр.
Министр. Пока эти двое, мужчина и женщина, ждут в своей комнате, я тем временем стал премьер-министром. Положение кажется катастрофическим, весь мир затаил дыхание, акции стремительно падают, распространяются невероятные слухи, но на самом деле сложилась идеальная ситуация для захвата власти.
Слышны аплодисменты невидимой толпы.
Лежа на диване в своем новом кабинете — прежний премьер-министр уже лежит в санатории, — я рву на части фотографию нелегально пробравшегося к нам агента и бросаю клочки в огонь. (Рвет фотографию и бросает клочки в огонь.) Он глуп, только и всего. Как будто можно бояться революции против отдельного человека. Человеком жертвуют, а сброд, называемый обществом, остается. Давно доказано, что каналий нельзя уничтожить, так сделаем на них ставку и всегда будем в выигрыше. (Аплодисменты.) Чернь любит кровожадность вначале, безмерные надежды, бездумный авантюризм, но в определенный момент бунта благосклонность толпы поворачивается в другую сторону. Сперва ее горячит желание поживиться чем-нибудь, потом остужает страх потерять все. В этот точно рассчитанный момент и надо выступить в роли спасителя порядка. Вот где кроется шанс. (Аплодисменты.) Воспользуемся им. Армия готова. Хорошо. Полиция оснащена дубинками. Еще лучше. Клянусь всеми святыми… Иоганн, виски! (Слуга приносит стакан виски.) Я еще остаюсь в тени. Еще позволяю одному дураку травить другого, а толпе с поднятыми вверх кулаками — гнаться за нашим несчастным Генеральным прокурором, который в этот самый момент, грязный и истекающий кровью, перелезает через забор своего сада, чтобы там упасть под деревом, кажется, это яблоня. Неудачное место, если тебя найдут. Беги, кролик, беги. Вот он поднимается и, хромая, тащится к террасе.
Министр выпивает виски, бросает стакан через плечо и исчезает. Совсем близко раздается выстрел.
Юбелоэ. Геркулес Зегерс, жил с тысяча пятьсот восемьдесят девятого по тысяча шестьсот сорок пятый, старая мельница, гравюра. (Пошатнувшись.) Я скажу ему правду… Ты меня любишь?.. Чудо произойдет. Я скажу ему правду, и мы будем свободны.
Дверь справа открывается.
Анастасия(спокойно). Мой муж.
В дверях появляется растрепанный, окровавленный Миссисипи.
Миссисипи. Добро пожаловать на родину, господин граф.
Анастасия. Флорестан!
Она хочет броситься к нему, Миссисипи жестом велит ей успокоиться.
Миссисипи. Не будем забывать о нашем госте, дорогая Анастасия. Несокрушимая выдержка — вот единственное, что мы еще можем позволить себе в этом постоянно меняющемся мире. (Он кланяется.) Граф Юбелоэ, вы пришли, чтобы явиться с повинной? Поскольку моя жена и я решили сделать то же самое, нам уже ничего не помешает.