Собрание сочинений в пяти томах. Том 4. Пьесы и радиопьесы
Шрифт:
Миссисипи(резко). Вы услышали правду. Анастасия вас не любит.
Юбелоэ. Скоты! Скоты!
Громкий стук в дверь справа.
Миссисипи(с достоинством). Граф Бодо фон Юбелоэ-Цабернзе, сумасбродные утверждения, почерпнутые в недрах тропических лесов и, к сожалению, усугубленные вашим пристрастием к алкоголю, оказались несостоятельными. Анастасия никогда не была вашей возлюбленной! Таким образом вы, к несчастью, увеличили число своих правонарушений, к противозаконной выдаче опасного яда добавилась грубая клевета, обстоятельство, вне всяких сомнений,
Внезапно открывается дверь справа, входит врач с двумя санитарами. Все в белых халатах.
Врач. Я профессор Юберхубер из городской психиатрической больницы.
Миссисипи(не обращая на них внимания). Признайтесь, что вы солгали.
Юбелоэ. Вы скоты!
Изо всех дверей справа и слева, из окон, в которых появлялись и исчезали Сен-Клод и министр, а также из напольных часов вылезают врачи в белых халатах и очках в массивной роговой оправе.
Профессор Юберхубер. Департамент здравоохранения уполномочил меня доставить вас в клинику. По личному распоряжению нового премьер-министра. Прежний уже находится под нашей опекой. Ваш случай настолько интересен, господин Генеральный прокурор, что я без промедления пригласил сюда весь конгресс врачей-психиатров.
Врачи негромко аплодируют.
Миссисипи. Господин граф, вы только что торжественно провозгласили, что правду нужно говорить в лицо — фанатично, безоговорочно, с безумной смелостью. Вы не сдержали слово, я глубоко разочарован. Теперь моя очередь возвестить правду, господин профессор…
Профессор Юберхубер. Мой дорогой Генеральный прокурор?
Миссисипи. Я хочу сделать признание.
Профессор Юберхубер. Ну что ж, давайте, дорогой Генеральный прокурор.
Миссисипи. Вы должны отвести меня не в сумасшедший дом, а в тюрьму.
Профессор Юберхубер. Само собой разумеется.
Врачи. Типичный случай шизофрении.
Миссисипи. Я отравил свою первую жену.
Профессор Юберхубер. Разумеется.
Врачи. Навязчивая идея.
Миссисипи. А моя вторая жена отравила своего первого мужа.
Профессор Юберхубер. Ну конечно же.
Врачи. Типичная галлюцинация.
Миссисипи. Я сказал правду, только правду, ничего, кроме правды.
Профессор Юберхубер. Несомненно.
Врачи. Сейчас наступит кризис.
Миссисипи. Отведите мою жену и меня в тюрьму.
Профессор Юберхубер. Само собой.
Врачи. Кризис наступил.
Миссисипи. Я сказал правду, всю правду, ничего, кроме правды.
Профессор Юберхубер. Доставьте его в сумасшедший дом.
Миссисипи уводят.
Миссисипи. Я клянусь.
Профессор Юберхубер(с поклоном). Не огорчайтесь по поводу его слов, сударыня. Такого рода больные охотно выдают себя за убийц, а лиц, которых они любят, — за уголовников. Нам это известно. Он скоро поправится. Чем опаснее болезнь, тем больше триумф медицины.
Врачи приглушенно аплодируют. Профессор Юберхубер еще раз кланяется Анастасии и выходит в дверь справа. Врачи тоже выходят в двери, вылезают через окна и через напольные часы.
Анастасия
Анастасия. Ты сказал правду, а я предала тебя.
Юбелоэ. Страх оказался сильнее твоей любви.
Анастасия. Страх всегда сильнее.
Юбелоэ. Чудо свершилось.
Анастасия. Мы свободны.
Юбелоэ. Но разлучены.
Анастасия. Навечно.
Юбелоэ. Вера утрачена.
Анастасия. Ушла, как капля воды в песок.
Юбелоэ. Надежда исчезла.
Анастасия. Растаяла, как облачко.
Юбелоэ. Осталась только моя любовь.
Анастасия. Любовь смешного человека.
Юбелоэ медленно выходит в дверь справа.
Анастасия стоит неподвижно. Слышен гул самолета.
Анастасия. Взлетел самолет на Чили.
Всю сцену закрывает щит, на котором нарисован летящий в облаках самолет. Выходит Сен-Клод. Как и в первой части, он во фраке, на шее полотенце для бритья.
Сен-Клод. Пусть себе самолет летит в республику Чили. Отпустим с миром и графа, хватит ему мешать нам. В сутолоке большого города он погибнет, быть может, от ножа в пьяном угаре, а если повезет, то и в больнице для бедных, которую он же и основал. Оставим его в покое и обратимся к другому утру. Декорации довольно грустные. Вы в этом убедитесь, когда взлетевший самолет окончательно растворится вдали: комната в ужасном состоянии, она в полном запустении, мебель не поддается никакому описанию, все усеяно гипсом и битой штукатуркой. Сами увидите. Только посреди сцены стоит, производя нереальное впечатление, совершенно целый кофейный столик, все еще в стиле бидермейер, накрытый, как и вначале, на две персоны, правда, на этот раз не для Анастасии и господина Миссисипи, а для Анастасии и меня, не станем умалчивать и об этом. То, что в этом месте я снимаю с себя бороду, говорит о многом. (Он снимает бороду.) Вы уже догадались, что я снова разорился и был вынужден начать все сначала. Конец мятежа был ужасным, триумф нового премьер-министра — абсолютным, последствия для моей карьеры — тяжелыми, Красная Армия меня разжаловала, польский парламент лишил мандата, короче, моя реабилитация снова отменяется. Я снова попросту ошибся. Может быть, уважаемые дамы и господа, для вас такой поворот дела и лучше. А мне не остается ничего другого, как рассказать, каким образом трем человекам был поставлен мат в одной партии.
Щит с самолетом поднимается.
А сейчас вы слышите первые залпы салюта со стороны античного храма, Город готовится отпраздновать свадьбу нового премьер-министра. (За окнами проходят Диего и его невеста, двое детей несут шлейф ее платья.) Вы видите, как высокопоставленная пара идет мимо окон к собору, видите его, которого мы уже хорошо знаем, и ее, новую первую леди, издательницу очень популярной у здешних читателей «Evening post», раскрасневшуюся, в платье от Диора. Похоже, власть укрепилась, порядок восстановлен, прежняя роскошь и великолепие снова утверждаются в своих правах. На фоне этого торжественного события, на фоне несмолкающих приветственных возгласов ликующего народа, на фоне вдохновенного выступления сводного хора женских училищ, городской филармонии и мужского певческого союза, исполняющего Девятую симфонию Бетховена, наконец, на фоне величественно-гулкого звона соборных колоколов прискорбным образом выделяется следующая сцена.