Собрание сочинений в трех томах. Том 3
Шрифт:
Игнат не растерялся, он всегда спокоен.
— Значит, я засыпался? Влип?
— Ничего не засыпался. Я так и говорю: противопожарные меры на комбайнах надо взять под контроль. Я так и думал. Только жалею, что не сказал вам этого раньше.
— Значит, у меня понятие правильное?
— Абсолютно. Ну, рассказывайте о председателе.
Они садятся на оглобле пожарного насоса.
— Значит, так… — говорит Игнат.
Кабинет Самоварова. Он у телефона. Хват стоит
— Райком. Райком. Райком?.. Попов у себя? Не-ету? А где? В район уехал? — кладет трубку, — За Пяткиным ходил? — спрашивает он у Хвата.
— Ходил.
— Ну что?
— Сказал «не пойду»… Мне, говорит, от народа глаза деть некуда.
— Что-о?
— Так и сказал.
— Предал. Вот черт! — берет трубку. — Прокурора!.. Товарищ прокурор! Как со следствием по делу Шурова? Извиняюсь… На днях следователь выедет? Так, так. — Кладет трубку и снова берет ее: — Председателя райисполкома! Что? Нету? А где он? В область, говоришь, вызвали? Фу, ччеррт!! — кладет трубку и говорит: — Ну, куда? — и разводит руками, глядя в упор на Хвата.
Хват молчит. Стук в дверь.
Комната правления, где сидит Херувимов. Попов стучит в дверь кабинета Самоварова. Херувимов хитро посматривает на Попова.
— Кто? — зло спрашивает Самоваров. — Кого там черти носят безо времени?
— Тракторист, — отвечает Попов.
— Подождешь — занят!
Иван Иванович садится на скамейку, осматривает комнату и спрашивает у Херувимова тихо:
— Правда ли, что у вас десяти овец недосчитывается и трех тысяч яиц?
— Правда.
— Как это могло случиться?
— Вот, — выкладывает папку Херувимов, — тут все записки Самоварова. По ним можно установить, кому растранжирено. Я все вам писал по документам. Одному Хватову — три овцы и три тысячи яиц. Он у Хвата и гуляет: туда и баранинку, туда и яички…
— Пьет?
Херувимов утвердительно кивает. Попов снова стучит к Самоварову.
— Кого там носит? — вопрошает Самоваров.
— Колхозник, — отвечает Попов, изменив голос.
— Время не знаешь? Придешь завтра, после пяти.
Попов тихо выходит, кланяясь Херувимову. После ухода Попова к Херувимову входит следователь, — юркий, узколицый молодой блондин, — с весьма толстым портфелем, и скороговоркой обращается к Херувимову:
— Здрс-с!.. Следователь. — Здороваются. — По делу Шурова. Где председатель?
Херувимов молча указывает пальцем на дверь.
В кабинете Самоварова. Самоваров трясет ладонь следователя:
— Ну вот! Во-от… Наконец-то!
— Прямо и — за дело. — Следователь разгружает портфель на стол, на стулья и с очень важным видом, не идущим к его комплекции, начинает следствие: — Итак, ваш материал подходит под действие статьи сто девятой, глава третья. Преступление по должности.
— Именно! —
— Нет такой статьи. На двести пятой кончается кодекс.
— А жалко. Ей-богу, жалко! Ну, валяй по сто девятой!
— Первым вызвать Хватова Григория Егоровича.
— Я! — отвечает молчавший до сих пор Хват.
— Прошу освободить комнату, — обращается следователь к Самоварову.
— Понимаю: закон! — улыбается Самоваров и выходит.
— Та-ак… Фамилия?
— Хватов!
— Имя и отчество?
— Григорий Егорович!
— Вы лично видели и можете подтвердить, что: а) по приказанию Шурова посеяли по непаханой; б) Шуров сам присутствовал при выполнении данного преступления другими лицами, подчиненными ему по должности?
Херувимов из соседней комнаты прислушивается к разговору. Качает головой. Ухмыляется.
Поле. Буйный овес. Попов, Шуров и Тося у овса.
— Хорош! — восхищается Попов. — Он самый?
— Тот, что по непаханой, — отвечает Шуров.
— Значит, ты вспахал глубоко под картофель в прошлом году?
— В позапрошлом — под зябь.
— А в этом году уже не пахал?
— Да.
— Ой, как это здорово! И засуха не повредила.
— Очень хорошо! — восхищается и Тося.
— Поклонница твоего метода? — спрашивает Попов, указывая на Тосю.
— Поклонница — это не то… — отвечает Шуров.
Тося смущена. Она вопросительно смотрит на Шурова.
— Ты, Шуров, сделай-ка докладик на партактиве о своем методе. А? — обращается Попов.
— С удовольствием, — соглашается Шуров.
Они идут по полю овса. Потом — среди пшеницы. Попов говорит:
— Мне еще надо увидеться с Пшеничкиным.
— А что у вас к нему?
— Заявление его у меня: просит отпустить учиться в институт. Он заочно окончил первый курс, а теперь хочет на очном. Что он за человек?
— Замечательный, — отвечают оба сразу.
И вдруг Шуров мрачнеет. Тося грустнеет. Оба молчат.
— Что с вами стряслось сразу? — удивляется Попов. — Или что с Пшеничкиным не так?
— Я… расскажу все. Потом. Его, кажется, надо оставить здесь. Кончит заочно.
— Ну, я что-то ничего не пойму, — говорит Попов.
Тося посмотрела на Петра Кузьмича и сказала:
— Я пойду… — и ушла.
Попов смотрит ей вслед удивленно. Шуров отвернулся.
Поле. У лесной полосы. Попов садится на траву и говорит:
— Садись, Петр Кузьмич, рассказывай.
Шуров садится рядом с Поповым и говорит:
— Алеша любит Тосю всем сердцем. Но хочет убежать от нее… Он жертвует собой ради одного человека.