Собрание сочинений. Т. 1

Чёрный Саша

ДВА ТОЛКА ^*

Один кричит: «Что форма? Пустяки! Когда в хрусталь налить навозной жижи Не станет ли хрусталь безмерно ниже?» Другие возражают: «Дураки! И лучшего вина в ночном сосуде Не станут пить порядочные люди». Им спора не решить… А жаль! Ведь можно наливать… вино в хрусталь. <1909>

НЕТЕРПЕЛИВОМУ ^*

Не ной… Толпа тебя, как сводня, К успеху жирному толкнет, И в пасть расчетливых тенет Ты залучишь свое сегодня. Но знай одно — успех не шутка: Сейчас же предъявляет счет. Не заплатил — как проститутка, Не

доночует и уйдет. <1910>

ПОШЛОСТЬ ^*

(Пастель)

Лиловый шарф и желтый бант у бюста, Безглазые глаза, как два пупка. Чужие локоны к вискам прилипли густо И маслянисто свесились бока. Сто слов, навитых в черепе на ролик, Замусленную всеми ерунду,— Она, как четки набожный католик, Перебирает вечно на ходу. В ее салонах — Все, толпою смелой, Содравши шкуру с девственных Идей, Хватают лапами бесчувственное тело И рьяно ржут, как стадо лошадей. Там говорят, что вздорожали яйца, И что комета стала над Невой,— Любуясь, как каминные китайцы Кивают в такт, под граммофонный вой. Сама мадам наклонна к идеалам: Законную двуспальную кровать Под стеганым атласным одеялом Она всегда умела охранять. Но нос суя любовно и сурово В случайный хлам бесштемпельных «грехов», Она читает вечером Баркова И с кучером храпит до петухов. Поет. Рисует акварелью розы. Следит, дрожа, за модой всех сортов, Копя остроты, слухи, фразы, позы И растлевая музу и любовь. На каждый шаг — расхожий катехизис, Прин-ци-пи-аль-но носит бандажи, Некстати поминает слово «кризис» И томно тяготеет к глупой лжи. В тщеславном, нестерпимо-остром зуде Всегда смешна, себе самой в ущерб, И даже на интимнейшей посуде Имеет родовой, дворянский герб. Она в родстве и дружбе неизменной С бездарностью, нахальством, пустяком. Знакома с лестью, пафосом, изменой И, кажется, в амурах с дураком… Ее не знают, к счастью, только… Кто же? Конечно — дети, звери и народ. Одни — когда со взрослыми не схожи, А те — когда подальше от господ. Портрет готов. Карандаши бросая, Прошу за грубость мне не делать сцен: Когда свинью рисуешь у сарая — На полотне не выйдет belle H'el`ene [20] . <1910>

20

Прекрасная Елена (фр.).

«Молил поэта Блок-поэт…» ^*

Я обращаюсь к писателям, художникам, устроителям с горячим призывом не участвовать в деле, разлагающем общество…

А. Блок. «Вечера искусств»

Молил поэта Блок-поэт: «Во имя Фета Дай обет — Довольно выть с эстрады Гнусавые баллады! Искусству вреден Гнус и крик, И нищ и бледен Твой язык, A publicum гогочет Над тем, кто их морочит». Поэт на Блока Заворчал: «Merci! Урока Я не ждал — Готов читать хоть с крыши Иль в подворотной нише! Мелькну, как дикий, Там и тут, И шум и крики Все растут, Глядишь — меня в итоге На час зачислят в боги. А если б дома Я торчал И два-три тома Наточал, Меня б не покупали И даже не читали…» Был в этом споре Блок сражен. В наивном горе Думал он: «Ах! нынешние Феты Как будто не поэты…» <1908>

НЕДЕРЖАНИЕ ^*

У поэта умерла жена… Он ее любил сильнее гонорара! Скорбь его была безумна и страшна — Но поэт не умер от удара. После похорон пришел домой — до дна Весь охвачен новым впечатленьем И, спеша, родил стихотворенье: «У поэта умерла жена». <1909>

ЧЕСТЬ ^*

Когда

раскроется игра — Как негодуют шулера! И как кричат о чести И благородной мести! <1910>

ВЕШАЛКА ДУРАКОВ ^*

I

Раз двое третьего рассматривали в лупы И изрекли: «Он глуп». Весь ужас здесь был в том, Что тот, кого они признали дураком, Был умницей — они же были глупы.

II

«Кто этот, лгущий так туманно, Неискренно, шаблонно и пространно?» — «Известный мистик N, большой чудак». — «Ах, мистик? Так… Я полагал — дурак».

III

Ослу образованье дали. Он стал умней? Едва ли. Но раньше, как осел, Он просто чушь порол, А нынче, — ах, злодей,— Он с важностью педанта, При каждой глупости своей Ссылается на Канта.

IV

Дурак рассматривал картину: Лиловый бык лизал моржа. Дурак пригнулся, сделал мину И начал: «Живопись свежа… Идея слишком символична, Но стилизовано прилично». (Бедняк скрывал сильней всего, Что он не понял ничего.)

V

Умный слушал терпеливо Излиянья дурака: — Не затем ли жизнь тосклива И бесцветна, и дика, Что вокруг, в конце концов, Слишком много дураков? Но, скрывая желчный смех, Умный думал, свирепея: — Он считает только тех, Кто его еще глупее — « Слишком много» для него… Ну, а мне-то каково?

VI

Дурак и мудрецу порою кровный брат: Дурак вовек не поумнеет, Но если с ним заспорит хоть Сократ,— С двух первых слов Сократ глупеет!

VII

Пусть свистнет рак, Пусть рыба запоет, Пусть манна льет с небес, — Но пусть дурак Себя в себе найдет — Вот чудо из чудес! <1908–1910>

БАЛЛАДА ^*

Из «Sinngedichte» [21] Людвига Фульда

Был верный себе до кончины Почтенный и старый шаблон. Однажды с насмешкой змеиной Кинжалом он был умерщвлен. Когда с торжеством разделили Наследники царство и трон,— То новый шаблон, говорили, Похож был на старый шаблон. <1908>

21

«Эпиграммы» (нем.).

«ТРАДИЦИИ» ^*

Не носи сатир в газеты, Как товар разносит фактор. Выйдет толстенький редактор, Сногсшибательно одетый, Скажет: «Нам нужны куплеты В виде хроники с гарниром. Марков выругал Гучкова, А у вас о сем ни слова?! Где ж сатира? В чем сатира? Извините… Нет, не надо». Взглянет с важностью банкира И махнет рукой с досадой. Не носи сатир в журналы, Как товар разносит фактор. Выйдет жиденький редактор, Волосатый, полинялый. Буркнет: «Тоже… Ювеналы! Покупаем только строчки С благородным содержаньем: Осень, желтые листочки, Две вороны на каштане, Ветер… дождик… и молчанье… А сатиры… — Нет, не надо!» Фыркнет, фукнет, скрестит длани И мотнет губой с досадой… Но придя домой, мой милый, Не намыливай веревку, Не вскрывай, тоскуя, жилы, Не простреливай головку — А пошли-ка лучше Дашку За грибами и селедкой, Сядь к столу, возьми бумажку И пиши — остро и четко. Написал — прочти, почувствуй И спроси у сердца: верно? Только так придешь к искусству. Остальное — злая скверна. <1909>