Собрание сочинений. Т. 1

Чёрный Саша

ВОЛК И БАРАН ^*

(Из Виктора Буше)

Волк как-то драл с барана шкуру. Баран, конечно, верещал. Озлился волк: «Что воешь сдуру, Нахал! Деру тебя тебе ж во благо — Без шкуры легче — тесно в ней. Я эту тему на бумаге Могу развить тебе ясней». Бедняк баран, почти покойник, В ответ заблеял, чуть дыша: «Прошу вас, господин разбойник! Пусть ваша тема хороша — Но ваша справедливость волчья Сейчас едва ль мне по плечу… Ой-ой! Дерите лучше молча, Я тоже скоро замолчу». Когда-то волки просто драли Без объяснения причин… Для умных женщин и мужчин Другой не надобно морали. <1909>

ОКТЯБРИСТЫ ^*

От старух до гимназистов — Все

ругают октябристов, Справедливость позабыв. Разве раньше было мало Хитрецов с душою вялой, Лгущих всем наперерыв, И с наигранной осанкой, Без смущенья пред охранкой, С благородством на челе, Обвинявших вслух погоду, Не дающую народу Жить в довольстве и тепле? Мало ль было двоедушных, Теплых, ласковых, послушных С гуттаперчевой спиной, Не отдавших в пользу ближних Даже пары старых нижних И сочащих сладкий гной… Люди! будем справедливы. Октябристы лишь правдивы И собрали заодно — Все, что раньше от Адама До сегодняшнего срама Тайно пряталось на дно. А другое оправданье В том, что каждое созданье: Князь, профессор, трубочист — В те часы, когда он гадок, Лжив и черств и льстиво-сладок — Безусловно октябрист! <1908>

МОЛИТВА ^*

Благодарю Тебя, Создатель, Что я в житейской кутерьме Не депутат и не издатель И не сижу еще в тюрьме. Благодарю Тебя, могучий, Что мне не вырвали язык, Что я, как нищий, верю в случай И к всякой мерзости привык. Благодарю Тебя, Единый, Что в Третью Думу я не взят,— От всей души, с блаженной миной, Благодарю Тебя стократ. Благодарю Тебя, мой Боже, Что смертный час, гроза глупцов, Из разлагающейся кожи Исторгнет дух в конце концов. И вот тогда, молю беззвучно, Дай мне исчезнуть в черной мгле — В раю мне будет очень скучно, А ад я видел на земле. <1908>

ВСЕ ТО ЖЕ ^*

В Государ. Совете одним из первых будет разбираться дело о том, признаются ли Бестужевские курсы высшими. Спор этот ведется уже 7 лет.

«Речь»

В средневековье шум и гам Схоласты подняли в Париже: Какого роста был Адам? И был брюнет он или рыжий? Где был Господь (каков Париж!) До первых дней земли и неба? И причащается ли мышь, Поевшая святого хлеба?.. Возможно ль «высшими» иль нет Признать Бестужевские курсы? Иль, может быть, решит Совет Назвать их корпусом иль бурсой? Ведь курсы высшие— давно, И в самом высшем смысле слова, Ведь спорить с этим так смешно, Как называть реку коровой. Вставлять колеса в палки всем, Конечно, «высшее» призванье,— Но в данном случае совсем Бессильно старое брюзжанье. А, впрочем… средние века У нас гостят, как видно, цепко, Но ведь корова не река — И не в названье здесь зацепка… <1909>

ВЕСЕЛАЯ НАГЛОСТЬ ^*

«Русский народ мало трудится».

Марков 2-й. Съезд дворян

Ах, сквозь призму Кретинизма Гениально прост вопросец: Наш народ — не богоносец, А лентяй И слюнтяй. В самом деле — Еле-еле Ковырять в земле сухой Старомодною сохой — Не работа, А дремота. У француза — Кукуруза, Виноград да лесопилки, Паровые молотилки. А у нас — Лень да квас. Лежебокам За уроком — Что бы съездить за границу — К шведам, к немцам или в Ниццу? Не хотят — Пьют да спят. Иль со скуки Хоть науки Изучали бы, вороны: Философию, законы… Не желают: Презирают! Ну, ленивы! Даже «Нивы» Не хотят читать, обломы. С Мережковским незнакомы!! Только б жрать, Только б спать. Но сквозь призму Критицизма Вдруг вопрос родится яркий: Как у этаких, как Марков, Нет хвостов И клыков? <1909>

К

ЖЕНСКОМУ СЪЕЗДУ ^*

(Декабрь, 1908)

Не спорьте о мужских правах,— Все объяснимо в двух словах: Нет прав у нас, Как и у вас. И если в Третьей Думе мы Цветем, как розы средь зимы, То благо вам,— Что вы не там. Вы с нами пламенно ползли — Вы с нами нынче на мели. И вы, и мы — Добыча тьмы. Но мудрых нет как нет у нас, Во век их не было у вас, И мы, и вы Без головы… Чьи сны давно уже мертвы? Кто будет в Мекке, мы иль вы? Ни мы, ни вы… Ни вы, ни мы… А в воду ужас каждый час Толкает больше — вас иль нас? У двух полов — Хорош улов. Не спорьте о мужских правах, Все объяснимо в двух словах: Коль пасс, так пасс, Для нас и вас… <1908>

ЕЩЕ ЭКСПРОМТ ^*

У старца Шварца Ключ от ларца,— А в ларце просвещенье. Но старец Шварец Сел на ларец Без всякого смущенья. Сиденье Шварца Тверже кварца. Унылая картина. Что ж будет с ларцем Под старцем Шварцем? Молчу, молчу невинно… <1908>

К ПРИЕЗДУ ФРАНЦУЗСКИХ ГОСТЕЙ ^*

Слава богам! Петроград посетили французские гости. Сладкие вести теперь повезут они в вольный Париж: Пышных, развесистых клюкв и медведей на Невском невидно, Но у «Медведя» зато французская кухня вполне. Русский казенный оркестр гремел без препон Марсельезу, В честь двух парламентскихстран выпил французский посол — «Гений финансов» теперь пеплом посыплет прическу И с благородной тоской Милюкову портфель передаст!.. Где ж интендантский грабеж, реформобоязнь и Думбадзе, Черные сотни, застой, тучковская Дума и гнет? О, безобразная ложь русских слепцов-эмигрантов! Сладкую весть повезут французские гости в Париж… 1910 г., февраль

ПОТОМКИ ^*

Наши предки лезли в клети И шептались там не раз: «Туго, братцы… Видно, дети Будут жить вольготней нас». Дети выросли. И эти Лезли в клети в грозный час И вздыхали: «Наши дети Встретят солнце после нас». Нынче, также как вовеки, Утешение одно: Наши дети будут в Мекке, Если нам не суждено. Даже сроки предсказали — Кто лет двести, кто пятьсот, А пока лежи в печали И мычи, как идиот. Разукрашенные дули, Мир умыт, причесан, мил… Лет чрез двести? Черта в стуле! Разве я Мафусаил? Я, как филин, на обломках Переломанных богов. В неродившихся потомках Нет мне братьев и врагов. Я хочу немножко света Для себя, пока я жив, От портного до поэта, Всем понятен мой призыв… А потомки… Пусть потомки, Исполняя жребий свой И кляня своипотемки, Лупят в стену головой! <1908>

ЗЛОБОДНЕВНОСТЬ ^*

Я сегодня всю ночь просидел до утра,— Я испортил, волнуясь, четыре пера: Злободневность мелькала, как бешеный хвост, Я поймал ее, плюнул и свез на погост. Называть наглецов наглецами, увы, Не по силам для бедной моей головы — Наглецы не поверят, а зрячих смешно Убеждать в том, что зрячим известно давно. Пуришкевич… обглоданный, тухлый Гучков… О, скорее полы натирать я готов И с шарманкой бродить по глухим деревням, Чем стучать погремушкой по грязным камням. Сколько дней золотых и потерянных дней, Возмущались мы черствостью этих камней И сердились, как дети, что камни не хлеб, И громили ничтожество жалких амеб? О, ужели пять-шесть ненавистных имен Погрузили нас в черный, безрадостный сон? Разве солнце погасло, и дети мертвы? Разве мы не увидим весенней травы? Я, как страус, не раз зарывался в песок… Но сегодня мой дух так спокойно высок… Злободневность, — Гучкова и Гулькина дочь, Я с улыбкой прогнал в эту ночь. <1908>