Собрание сочинений. Т. 5
Шрифт:
— Упирай! — шепнул из-за вяза Колобок. — Она, ух какая… — и бросился сквозь высокий бурьян в сад. За ним, закрыв лицо от хлещущих шершавых стеблей, городские мальчики. Значит, не так это просто «пулять» научиться. Можно и стекло высадить и, не дай Бог, дяде в пенсне попасть, — вот он у крыльца в бричку садится, в город едет.
Колобок в саду каждую яблоню знал, точно сам их насадил когда-то. И когда Петя или Вовка поднимал с земли и надкусывал первое попавшееся яблоко, Колобок пренебрежительно
— Нашел чего кусать. Вона там у пруда, видишь дерево толстенное… Ты попробуй, скус-то какой…
«Скус» действительно был необыкновенный. Сладкий сок хлюпал во рту, восковая мякоть хрустела и пахла медом, ладаном и самым-самым отборным ландринским леденцом. А надкусанное простое яблочко летело в траву на поживу муравьям и земляным пчелам, и через несколько минут укус покрывался ржавой каемкой.
У пруда, заросшего конским щавелем, придумали забаву. На корму опрокинутой плоскодонной лодки поставили старую, отливающую радужными красками, бутылку и стали в нее с трех сторон стрелять яблоками. Взволнованные утки, будоража зелененькую ряску, с криком поплыли прочь, оставляя за собой светлый, колыхающийся след. Яблоки летели градом, но бутылка, словно подсмеиваясь, стояла как ни в чем не бывало. Тогда Вовка рассердился и ухнул в нее валяющимся под ногами яблоневым сучком. Горлышко звякнуло, и бутылка заколыхалась на воде.
— Не по правилу стреляешь, — обиделся Колобок.
— Ты не понимаешь… Это я из тяжелого орудия.
Что на это скажешь? Колобок и Петя в азарте стали добивать плавающую бутылку комьями поросшей травой глины, обломками кирпича, пока ее, бедную, не доконали.
А Вовка решил показать Колобку-деревенщине городскую затею, — это тебе не балаболки. Выкатил из сарайчика два старых колеса и бочонок, приставил по бокам к бочонку колеса и под открытый край бочки подложил кирпичи, чтоб в небо смотрела.
— Это что ж будет?
— Царь-пушка. По слонам стрелять… — важно отрезал Вовка. — Давай-ка по бокам ядра складывать.
Из самых крупных ядреных яблок сложили по бокам две пирамидки. Полюбовались, разбросали ногами пушку и ядра и побежали на глухой лай к солнечной полянке.
— Кусаются? — спросил по дороге Петя, замедляя на всякий случай шаг.
Колобок только хлопнул по траве кнутом.
— Куси-ка своих, я им лапы пооттяпаю.
Действительно, не укусили. Днем совсем было ясно, что это не домашние медведи, а псы. Свирепые сторожа, лохматые помощники караульщика деда Архипа, они знали, кого кусать, кому ноги лизать. Сразу узнали маленьких вчерашних гостей и так и завились вокруг них кудлатыми клубами…
Перед тростниковым шалашом курился голубенькой лентой дымок дотлевающего костра. Вот, стало быть, от него вечером зарево на стекле и играло. Дед Архип был очень похож по картинке на старика из «Золотой рыбки». Только старухи не было и вместо разбитого корыта лежал перед ним чугунок с одним ухом.
—
— Чего стоишь? Воробей и тот в полдень садится. Грушек печеных не хотите ли?
Вынул из пепла три темно-коричневых груши, дунул на них, смахнул рукавом золу и дал мальчикам.
Да! Это тебе не чай с молоком… Обжигались, чуть не плакали, но ждать, пока остынут, нельзя было, очень уж было вкусно.
Дети притихли. И собаки угомонились, легли у ног и только, вывалив языки, следили, как толстые шмели вокруг дедовой головы гудят. Дед тоже молчал, вырезывал из липовой чурбашки себе табакерочку да ласково поглядывал на мальчишек.
Земляная пчела приподняла мшинку у Вовиной ноги, вылетела наружу и низко над землей потянула к сверкающему вдали пруду. Пить, должно быть. Солнечные пятна пробились сквозь ветви и тихо колыхались на примятой траве. Тепло. И дух такой густой, сладкий, будто перед жаровней сидишь, на которой яблочное желе уваривается.
— Это вы, дедушка, вчера в саду свистали? — спросил Вовка, вытягивая из пепла грушу покрупнее.
— Кому ж больше… Стревожил тебя, что ли?
— Нет. Я думал, что это медведя из сада гнали.
— Какой тут медведь! Люди озорничают пуще всякого зверя. Не уследи, полсада переломают… Вот и свистишь да псов гоняешь… Надолго ли приехали?
— Не знаю. У нас теперь скарлатинный карантин, — важно объяснил Вовка.
— Скажи ты! — Дед задумчиво покачал головой. Пожалуй, и не понял, что за штука такая. — Ну что ж, погостите, у нас яблочек на всех хватит…
Петя все посматривал на нового дедушку и, наконец, решился:
— А это правда…
— Что, милый?
— Что такие моложавые яблоки бывают? «Какой бы ни был стар человек, а съест яблочко — вмиг помолодеет…»
— Кто тебе рассказал-то?
— Няня сказку рассказывала. Про ведьму и солнцеву сестру.
— Не слыхивал, свет мой. Кабы знал, сам бы такое моложавое достал. А то и укусить нечем. Все вот яблочки едят, а я только посматриваю. Ты б у няни своей спросил, где они растут-то… Что?
И вдруг сорвался с места и побежал, словно и молодой, в глубину сада.
— А ну ж вы! Я вас… Аря! Забирай, Колобок, вправо, вправо тебе говорю!..
Псы, тоненько взвизгивая, скрылись за стволами. Вдали, трусливо похрюкивая, с треском мчались к калитке две толстые чушки.
— Медведь? — на бегу спросил у Колобка Петя, подбирая с земли ржавую железку.
— Свиньи… Они завсегда в эту пору яблоки лопают.
Дед, тяжело дыша, возвращался.
— Ишь, подлюги!.. Повадились. Опять калитку не зачинил кто-то. Руки дырявые, прости, Господи…
Вовка заинтересовался:
— Разве, дедушка, свиньи тоже яблоки любят?