Собрание сочинений. Том 2

Вознесенский Андрей Андреевич

Эпилог

Из лягушек черных дождь — душ, душ, душ, душ... — Что еще от неба ждешь? — Жду, жду, жду. Жду-с. Душ из треугольных груш, из всего, что ни скажу. Пляшут лупы луж, луж, отражая лжу, лжу. Тебя жалит лжа, лжа. С неба льется ржа, ржа. Тебя мучит жар, жар. «Жар чего?» — спросил Кен Старр. Барабанят трупы градом и прыжки самоубийц. Не швыряй ты в нас, торнадо, табуретки, как кубист! Тебе дождик надо, надо. Встань под душ. И отрубись. Дождь из женщин, из лимонов, душ иллюзий, как Лелюш. Тушь с твоих ресниц соленых по щеке ползет, как туз. Закрываются журналы. Фирмы хлопают дверьми. Безработною ты стала, мисс СМИ. Как? Наверное, по пьянке с неба в гости рухнул к нам кризис банка, банкабанка, как подраненный кабан. Что ему твои вазоны? Чувства,

что воспел Назон? Зона, зона, зоназона блещет лагерным ножом. Дождь из крыс и из мышей — с крыши — шейм, шейм, шейм, желтый и сухой, как дуст... Не принимаем этот душ! Притяжение нарушу. Мозг померк. Как фейерверк, поверну головку душа снизу — вверх! Боже мой! Все понеслось. Фантастика. Мощные струи дождя перевернулись и били в небо, как фонтаны. Сильные шланги, сбивая ангелов, обмывали тучи, как садовники кроны. Все твои жабы понеслись вверх по струйкам, как грибы на ниточках. Труп стремительно карабкался в рай, как матрос по канату. Паучок печали умчался вверх. Грезили гейзеры. Мысли людей устремились в небо из затылков, как из головок душа со слабым напором. Они не достигали высоты, но сияли, как хрустальные маленькие коронки. Коровы, мыча, мчались обратно в тучи, как в грузовом стеклянном лифте. Кен Старр уносился к своему порнографическому журналу. «Как будто струйки биде, — кивнул он на фонтанчики. — А где же Прекрасная дама? Ах, это же Луна...» Но подглядеть ему не удалось. Все покрылось тенью затмения. Или это мне померещилось? Но сам Князь тьмы. Кайзер Крайзиса, венценосный Кабан, подобно дирижаблю, уплывал в свои родные болота. Появилась надежда работы. Этот душ нам подходит! Принимаем этот душ! В разрывах туч ночное небо сияло, как звездное платье Моники. Принимаем антидождь. Принимаем этот душ. Где ж простынка?! Ты идешь?! жду, жду, жду. Жду-с. ХОР: Кто упер мой пьедестал? Жуткий Крайзис Супер Стар.

Прощальная песня Магдалины

Ты меня оставил безработною. Ты меня оставил. Ночи безработные, ноги безработные, душу безабортную. Имя мое бардами заболтано. Ты меня ославил. Мне Писаний всех, с Тобой не сходных, ближе Павел. «Труд, — учили нас, — любой почетен». Ты сказал мне: «Грех». Я Тебе дала пощечин. И заплакала при всех. Понимала Тебя — плакала, не умела записать. Наизусть шептала Павла — не умела прочитать. Шли солдаты, лапав, лапавлапав. Павла помнила глаза. Савла, Савла, Савла из сатрапов помнила власа. Под горой Иерусалима плачущий застыл, как объятье Магдалины, белый монастырь. Мою душу с неба тянет до земной черты, где Тебя обмыла тайно. Вижу все — как Ты, балансируя меж скопищ непонятных сил, тихо, как канатоходец, в небо уходил. ХОР: Мир на грани. Вот сорвется! Кризис жмет. Но неспроста балансирующие канатоходцы повторяют движенье Христа. 1999

Последние семь слов Христа

Поэма

Вступление

Нам предзакатный ад загадан. Мат оскверняет нам уста. Повторим тайно, вслед за Гайдном, последние семь слов Христа. Пасхальное вино разлейте! Нас посещают неспроста перед кончиною столетья прощальные семь нот Христа. Не «Seven up» нас воскресили. В нас инвестирует, искрясь, распятая моя Россия the seven last words of Christ. Пройдут года. Мой ум затмится. Спадет харизма воровства. Темницы распахнет Седмица — последние семь снов Христа. Он больше не сказал ни звука. Его посредник — Красота. Душа по имени Разлука — последнее из слов Христа.

I

Мои Палестины дымятся дыбом. Абсурдный кругом театр. Боже, прости им, ибо не ведают, что творят. Будущий схимник, слезясь от гриппа, изобрел водородный заряд. Отче, прости им, ибо не ведают, что творят. На общей простынке в трехспальном клипе стало тесно троим. Боже, прости нам, ибо не ведаем, что творим. Джентльмены фригидны. После «Смирновской» дамам невмоготу. Father, forgive them, for they know not what they do. Тусовок люблю разодетый вздор, как полюбил христиан Диор. Наш творческий поиск неутомим, ибо не ведаем, что творим. Медведь воспитывает Пустынника. Клонируют дьяволят. Пробирку медик нес на крестины. Медведают, что творят. А в сердце бои между Духом и био — не сладишь с сердцем своим, ибо ибоибоибоибоибоибо не ведаем, что творим. В нынешнем августе крестообразно встанут планеты в ряд. Простишь, когда сами рабы соблазна Апокалипсис сотворят? Идет простывшая Магдалина, нимфетка, сквозь снегопад. Нет окаянного кокаина! Не ведают, что творят. Постыдные

толпы вопят до хрипа, но снова не Тот распят. Боже, прости им, ибо не ведают, что творят. И телевизор, как вещая рыба, транслирует все подряд.

II

Нанижи жемчуга из Китежа, сны нижи на печаль свою. Говорю тебе истинно, ныне же будешь со Мной в раю. И не после земного финиша после Судного интервью, — обещаю: при жизни, ныне же будешь со мной в раю. Нету рая, кроме любви. Завтра друг мой меня продаст. This day shalt thou be with me in Paradise. Мы с тобой не в телепрограмме, чтобы всем про оргазм орать. Мы уже за райской оградой. Души сбросили маскарад. В католических трубках органа, на затылке темного зала, гарнитурой простого ограна мне твой гребень блеснет опять. Будто жребий мне предсказала. Будто сплю я. И сон мой странный. Будто сплющенные перстами, будут смятые трубки органа папиросы напоминать. Мы родные с тобой отныне. Данте с эросом пародиста комментирует по-латыни: mecum eris in Paradiso. Вздрогнут раны мои занывшие. Будем с Богом наедине. Ныне же, ныне же, ныне же жены лучше не надо мне.

Молитва Марии

За тебя я боялась во сне и в толпе, где тебя оборжали. Ты — мой Дух. Я тебя обожаю. Обожаю, когда Ты во мне. В нашей Богом забытой стране Ты — единственный нравственный кодекс. Я люблю, когда Ты в меня входишь. Обожаю, когда Ты во мне. Я Тебя затаю. Никому не отдам. Я Тебя обожаю. Никому — никакому Бежару, никакому Камю. Даже ежели Ты на Луне, в суматохе, на абордаже, Ты со мной. Я Тебя обожаю. Обожаю, когда Ты во мне. Мой товарищ по жизни в огне. Ощущаю меж наших пожарищ — Боже мой! — ты меня обожаешь. Обожаешь, когда ты во мне.

III

Жено! Истинно говорю — се, сын Твой! Ученик! Се, Матерь твоя! Женоненавистники пахнут псиной, прах в семантике растворя. Ученица моя, Магдалина, мандарины дари с куста. Смерть моя нас не отдалила. Звон малиновый пьют уста. Словно грешница, ноги осине я в слезах смываю сам. Матерь Божия, утешь Сына! Mother, behold thy son. И бессмертней сфинкса рябого, тишиной слова заглуша, безутешно творит работу вечно женственная душа. * * * Что натворила ты непоправимо! В палате пахнет яблоко — апорт. Но никому не скажешь, Магдалина, что ты от Бога сделала аборт. * * * Вновь как мадонна Возрожденья, прощеным светом даришь ты. Все обошлось без зараженья. Но только вместо дня рожденья стоят прощальные цветы. * * * Если любила, что ж ты, Магдалина, убила неповинного мальца?! Он бы назвал Отцом Господня сына и Богом-дедом звал Его Отца.

IV

Господи, Боже мой, Отче! Для чего Ты меня оставил? Погляди на земные корчи очной ставкою из астрала. Отче! Дух мой меня оставил. Не достать луны кочергой. Нож на Каина поднял Авель. Отче, Господи, отчего? Отчего мы под фарисеями? Луна клеит скотч на чело. My God, why has Thou forsaken me? Для чего? Длятся годы мои вне правил. Новый век объявил «очко». Для чего Ты Россию оставил? Чтоб спасать людей? Для чего? Над отчизной хохочет дьявол. Реет пепл родных очагов. Для чего Ты меня оставил? Отче, Господи, отчего?

V

Жажду. Пить! Ненасытно. Волгу выпил бы дважды. Citio! Жажду. Нутро мое оросите! Москва горит, Нью-Йорк-сити, трещат, как кассеты-видео... Citio. Все на продажу! Жаждет клеточкой каждой, жаждет, сжатый, как дайджест, внутри пересохший торс. I thirst. Снежку бы... грязного даже... с обочины лавки Сытина... Боже, спаси Россию! Citio. Жажду любви, хоть росиночку... Мы кончили с жизнью тяжбу. Как женщина, жизнь ушла. Винною губкой страждущие освежите мои уста! Пожарища. Душно. Тяжко. Страдания остужа, рождается — жажду, жажду, жажду, жажду! — Д У Ш А.

VI

К духовным вершинам Ты душу вынешь из казематных мест. Свершилось! It’s finished! Consumatum est! Кончено, Отче. Корчатся мощи. Страдания — Божий тест. Мне тело, как силос. Мне жизнь как приснилась. Прощаясь, целую крест. It’s finished. Свершилось. Consumatum est. Малиновый звон окрест.

VII