Собрание сочинений. Том 2

Вознесенский Андрей Андреевич

III

Жил регбист. Он со школьницей в нашем клоповнике Танцевал. Оглянулся. Отнялся язык. В дверях Берия был, ее грозный любовник. Берегите заик... Медный всадник споткнулся диким ликом и задницей — берегитесь заик! За углом карбюратором заикается михоэлосовский грузовик. Пощадите заику. Одногомиллионного от лечебных вериг пощадите — хоть самого изумленного, одного из заик! Не гоните изгоя. В его горле нарывы. Неязычную Ригу не корите акцентом. Драгоценность наива сохраните — заику!

IV

Толстой заикается: е б ж. Лифт задерживается на этаже. Дали заикается: Гала, Гала! ТВ заикается: клинекс, клинекс. Попарт заикается: Жаклин, Жаклин, Жаклин! Монику заклинило: полный рот забот. Вода из рукомойника не идет. Успокойтесь, Моника. Выпейте

лимонника! Нью-Йорк закупает консервы, консервы. Вор заикается: кар, кар. Кот заикается на трубе. ТВ заикается: кариес, кариес. Я заикаюсь на Тебе. На выставке Тышлера я задерживаюсь в первом зале, где «Ты». Цветы. Тычинки. Ты — единственная из тыщ. Лани учатся латыни, лишь ты в клинику вошла. Без тебя душа остыла и похожа на осла. Без булки проживем, но — без бутылки... Вместо лермонтовской бурки нам Бутырки. Когда Ты уехала, Тында сказала: «нда...» Шагал заикается: коза, коза. Я за

V

Пусть вы средний художник — хоть платок ваш, как фига — на зиме нарисуйте последний лист. Сохраните заику, потому что заика — последний индивидуалист. Не размазывайте по стенке нас, российские Ньюсуики, сохраните в себе языка застенчивость, сохраните в себе заику! Не в Сбербанке хранит свои яйца страус — вся пустыня — тайник. Я, читая стихи, иногда заикаюсь, когда Бог посещает их. Заики — сегодняшние поэты. Не лечите заик. Им доступно одним сказать о нашествии блендомеда: «Блин!»

VI

Инженер Заикин не рожден великим. Он сказал: «за Роди... — но война закончилась — ...и ну!» (начали новую войну). Поднял тост: «за Ста... — но не стало кормчего. Он мечтал о пончо, но стоял за пончиками. Он сказал: «япо...», но не нашли Япончика. Он сказал: «Мавро...». Ему ответили: «МММ». Он не за импичмент. Сноб, но не тряпичник. Очень мазаичен инженер Заикин. В уик-энд оттягивался. Что для всех уик-энд, на квартал растягивал для себя Заикин. Взял билет на Зыкину — попал на «Титаника». Говорят Заикину: «Ваше место занято». Был в любви он сдержанный. Умирали женщины. Начинал при Брежневе, а кончал при Ельцине. Бабушка Заикина, она же его внучка, была киноактрисой. Жил сладко, как тянучка. Умер после дринка. Полетел он на небо. Говорят Заикину: «Ваше место занято». В ад спустился, хныкая. «Бронь для членов саммита, — говорят Заикину, — Ваше место занято». Возвратился заново к нам он, горемыкам. В нас живет он, Аника — инженер Заикин.

VII

Россия начинается с языка, чинариком, песенкой под з/к. Что шло кофейнею игровой — ударит феней по Старовой... Для исследования наших бед нужен не следователь, а логопед. Шоссе Эклезиастов. На углу. В блуджинсах ждет глазастый д-р Блу. Он слышит внутренние голоса в биокомпьютере. Колосса... Ломоно Наполео Велик Ека живут в содержании языка. Застопорился Севастополь: стоп, стоп, стоп... Зубная паста в ТВ никак не выговорит: «Пастернак». И сперма, несущаяся в водопровод, «Лермонтов» не произнесет. Картуз летает на козырьке. Россия — на языке. Тусовка заикается: туза! туза! Я за горизонт, как в Атлантике на доске, летаю на языке.

VIII

Пролог

Сон Заикина: я-я-я-я-я-я-я-я-я-я-я-зык удлиня-я-я-я-я-сь, как тещин, ползет через Я-я-я-киманку и уже Твоего подъезда достиг. Вдруг — Уазик! Вжик!.. Оппонентом у Блу был доктор Ублю. Я его не люблю. Но рука резка — удаляет он «я» из языка. Был Маяковский — стал Маковский. Был боярин — стал Борин. Свою роль забыл рояль. Чтобы Ты, бля, не грустила почитай бл. Августина! Маета без мата. Не ел Блок евиных яблок. СМИ — не смена тебе, Несмеяна. Боксер рассказывал, сняв напряг: «я его — ху к, хук, хук... а он меня — ху к, хук, хук...» Не теряйте свое «я». Утеряли — Вас утерли. Бредовые ваятели ушли в преподаватели. — Как жизнь, Божий раб заяц? — Полный абзац. Президент Стоянов сказал без стонов: «Идиотов бы поубрать вдвойне и в твоей стране и в моей стране...» — У, братья... Проза просит у метро. — Я за — Я про — Вы против балтийских шпротов? — Я против, что такую страну испортив... — Я против падения ру(бля). Крысы бегут из Кремля. —

Вы в Ниццу?

IX

Пока волки каялись — съели зайца. Апокалипсис — просто компьютерный сдвиг. Расквитавшись за все, в двух нулях заикается Иго умных заик. Не желает в будущее компьютер: «Компью, компью, компью...» Возвращает нас всех беспощадно, как Лютер, к пещере или копью. Но мне все не икается — как ни пью. И биокомпьютер: храплю, храплю... Коплю, коплю, коплю — но все тысяча девятьсот. Краплю, краплю, краплю — но все не везет.

X

19.00. Забастовка компьютеров. Наши мысли бастуют толпой ледяной. Прости, Господи, наши грехи обоюдные! И в Москве, и в Нью-Йорке, и в Хосавюрте — 19.00. 19.00. Наши мысли нам мстят, эти нолики лютые. Мы отторгнули их от юдоли родной. Эти нолики нас, как кольчуга, опутали. Угрожают войной, лилипуты распутные, и к тебе пристают. 19.00. Мы вылазим из нор. Ошибемся женой. Счет пошел на минуты. Как «Титаник» каютный, пошел под воду Ной. 19.00. Тысяча девятьсот — год неясно какой. Мы с тобой — перегной ангельских нечистот перегар неземной. Нас никто не спасет. Пересчет валютный: «Тысяча девятьсот — 19.00». Нам нуля не хватает в нашей жизни дрянной. Ты прекрасно, мгновенье, чтоб остановиться! Пронесясь над Москвой, девятнадцатилетняя самоубийца шмякнет след кровяной. 19 — 00. Тысяча девятьсот — навсегда никакой. Два ствола за спиной — на всю жизнь выходной. Не минуты — а маленькие малюты, они — «нолита!» — пьют, они требуют брюта. Жду Тебя. Уже год 19.00. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Тысяча девятьсот. Отменен Апокалипсис. Ты не врешь, «Макинтош». Лжепророки покаялись. Все осталось как было. Вдруг Заикин заговорил.

XI

Заикин заговорил. Обнаружили англичане. Как будто вулкан Курил, Великий Молчун печали Заикин заговорил. Язык его — гоп со смыком помножен на дыл-бул-щир. Фурыкает наш Заикин. Заикин заговорил. Что тысячи лет молчало — заяц, тоска, арыки — мычало, правду мочалило, читало стихи Мочадо, орало через Заикина. Заикин вошел в компьютер. Во лбу его глаз горит. Мы без него бы скопутились! Пусть поговорит. Мы были страной молчальников. Теперь вопит что есть сил страна выкипающих чайников. Заикин заговорил. Полгорода обварил. В речах его воскресали, как в кипятке цветы, убитые им красавицы, и тысячи раз — Ты. Слова посылал голубятник по имени Гавриил. Певцы безголосо клубятся, умолк капитан Лебядкин. Заикин заговорил. В словах неслись без пижамы от гения до юнца. Женщины любят ушами — не предохраняются. Живая вода — из крана. Повесился некрофил. На всех телеэкранах Заикин заговорил. Осел орет Буриданов. Как депутат сивилл, от имени пуританов Заикин заговорил. Молчат канонады НАТО. Заику мочи, зоил! Отдыхайте! Шахерезаду Заикин заговорил. Компьютер пьет аварийно за тысячу девятьсот. Идет поток говорильни. Заикина несет. Звезда говорит со звездою. История — спор светил. Вернувшийся в «Асторию» Есенин заговорил. Чайка кричит Чайковским. Вопили жильцы могил. Не поняли ничегошеньки. А он говорил, говорил... Народ обожал Заикина: «Он Рюрика превзошел. Он новый варяг! он викинг! Заикина на престол!» Ответ его был корявым, но скромным был в стиле вьюг. «Не нужно, честно говоря, говоряговоря, говоря — варяга, чтоб спастись — говорю, говорюговорюговорю — от ворюг...» * * * А мы, мой резвый читатель, пока он заговорил, расслабимся. Помечтайте! Я фрезии вам купил. Лети без меня, «Икарус», жги тормоза! — Док, мы обустроим хаос? — ДОКТОР: я за

XII

Каждый сотый в нашей стране — заика. Наш невнятен язык. Заикающаяся зарница мигает, как Божий миг. Кто вас там заказал, биллиардных Техаса, тихий книжник, считавший, что он Беня Крик? Я читаю стихи, я за вас заикаюсь. Я молюсь за заик. Берегите заик! 1999

Цикламена

У адского края, где рушатся стены, не понимая, цветет цикламена, не понимая, не понимая, что жить остается так минимально, доверчивой трубкою детского ротика цветет целомудренная эротика. Букашка на щечке щекочет, как родинка, не понимая, что рушится родина. Иль то, что не знаем, поняв сокровенно? Цвети, цикламена! 1991