Собрание сочинений. Том 3

Шаламов Варлам Тихонович

ТОСТ ЗА РЕЧКУ АЯН-УРЯХ

Я поднял стакан за лесную дорогу,За падающих в пути,За тех, что брести по дороге не могут,Но их заставляют брести.За их синеватые жесткие губы,За одинаковость лиц,За рваные, инеем крытые шубы,За руки без рукавиц.За мерку воды — за консервную банку,Цингу, что навязла в зубах.За зубы будящих их всех спозаранкуРаскормленных, сытых собак.За солнце, что с неба глядит исподлобьяНа то, что творится вокруг.За снежные, белые эти надгробья,Работу понятливых вьюг.За пайку сырого, липучего хлеба.Проглоченную второпях,За бледное, слишком высокое небо,За речку Аян-Урях!

* * * [63]

Мне

горы златые — плохая опора,Когда высота такова,Что страшно любого в пути разговора,И кружится голова.И что мне погода, приличья и мода,Когда высота такова,Что мне не хватает глотка кислорода,Чтоб ясно звучали слова.И колют мне грудь, угрожая простудой,Весенние сквозняки.И я вечерами, как будто на чудо,Гляжу на чужие стихи…

63

Написано в 1956 году в Калининской области. Входит в «Колымские тетради».

* * *

Мигрени. ГоловокруженьяИ лба и шеи напряженья.И недоверчивого ртаГоризонтальная черта.Из-за плеча на лист бумажныйТак неестественно отважноЛожатся тени прошлых лет,И им конца и счета нет…

* * *

Сказала мне соседка:— Сходить бы вам к врачам,Вы плачете нередко,Кричите по ночам.И маленькие детиБоятся ваших слов.Ужель на целом светеНе станет докторов?Но мне не отмолчатьсяОт ночи. В эту ночьВрачи и домочадцыНе могут мне помочь.Я все слова припомнил,Какими называлТебя в каменоломнеСреди дремавших скал.Но сердце ведь не камень,Его не уберечь.К чему ж ломать стихамиРазмеренную речь?Все это ведь — не прятки,А наша боль и быль,Дырявые палатки,Мороженая пыль.От взрывов аммонитаЛожится жаркий дымНа каменные плитыТяжелым и густым…Сегодня, чести ради,Я волю дал слезам.Их шорох по тетрадиУслышал ночью сам.Что сердцу было мило,Потеряно в тщете.Проклятые чернилаРасплылись на листе.Мутны и непрозрачныНа свет мои стихи.И рифмы — неудачны,И жалобы — горьки.Полны слова простыеЗначением двойным.И зря сушу листы яДыханием моим.

* * *

Пусть невелик окна квадрат,Перекрещенный сталью,Мне в жизни нет милей наград,Чем эта встреча с далью,Где даже солнце, изловчась,На двор вползает снизу,Скользит уже не первый часПо узкому карнизу.Где у меня над головой,В распахнутую фортку,Влетает зайчик световой,Блистательный и верткий…Отсюда даль — совсем не дальЕе, как запах вешний,Ничто — ни камень и ни стальНе сделают нездешней.Она, как счастие мое,За каменной стеноюНа постоянное житьеПрописана со мною.Но слышен громкий голос дня:Гремят замком-затвором,И отрезвляет жизнь меняКарболовым раствором.

РАКОВИНА [64]

Я вроде тех окаменелостей,Что появляются случайно,Чтобы доставить миру в целостиГеологическую тайну.Я сам — подобье хрупких раковинБылого высохшего моря,Покрытых вычурными знаками,Как записью о разговоре.Хочу шептать любому на ухоСлова давнишнего прибоя,А не хочу закрыться наглухоИ пренебречь судьбой любою.И пусть не будет обнаруженаПоследующими векамиОкаменевшая жемчужинаС окаменевшими стихами.

64

Написано в 1956 году в Калининской области и входит в «Колымские тетради». Одна из формул бытия. С технической стороны отличается особым ритмическим узором. Дело в том, что стихи — это не проза. С легкой руки Белинского к стихам подходили как к прозе: «Евгений Онегин» — энциклопедия русской жизни», «Характер Татьяны», и так далее. На самом деле стихи имеют особенность, тонкость. Сам творческий поиск ведется не на путях прозы, а другим способом.

Открытие звуковых повторов, конфигурация согласных букв в «Медном всаднике», напоминающая химические формулы белка, — поэтическая реальность, которую не объяснишь формулами школьного учебника. Поэтическая интонация становится паспортом поэта. Публикуются частотные словари, и мир русской

лирики открывается читателям с неожиданной стороны. Эта сторона поэтического творчества всегда была важна для поэта.

Я верю, что с помощью кибернетики обязательно будет найдено что-то очень важное для стиха, для поэзии, для литературы, для искусства. Что-то будет открыто вроде нового грамматического закона, не упрощающего русскую грамматику и правописание, а наоборот, усложняющего, обогащающего понимание русской литературы. Все поэты, начиная с Пушкина, добивались результатов лишь эмпирическим опытным путем. Оказалось, что для науки работы тут непочатый край. Все это предвидел гений Белого.

Каждое мое стихотворение — и «Раковина» в том числе — представляет собой поиск, вооруженный самыми последними достижениями русской лирики XX века.

* * *

Он в чердачном помещеньеВ паутине и в пылиПринял твердое решеньеОстанавливать вращеньеЗакружившейся земли.И не жди его к обеду:Он сухарь с утра грызет.И, подобно Архимеду,Верит он в свою победу,В то, что землю повернет.Он — живительный источник,Протекающий в песках,И среди страстей непрочныхОн — источник знаний точных,Обнаруженных в стихах.Он — причина лихорадок,Вызывающих озноб,Повелительный припадокСредь разорванных тетрадок —Планов, опытов и проб.

В ЦЕРКВИ

Наши шеи гнет в поклонеСтаромодная стена,Что закована в иконыИ свечой облучена.Бред молений полуночныхЗдесь выслушиваем мы,Напрягая позвоночник,Среди теплой полутьмы.Пахнет потом, ярым воском,Свечи плачут, как тогда…Впечатлительным подросткомЗабирался ты сюда.Но тебе уж не проснутьсяСнова в детстве, чтобы тыВновь сумел сердец коснутьсяПравдой детской чистоты.И в тебе кипит досадаОт житейских неудач,И тебе ругаться надо,Затаенный пряча плач.Злою бранью или лаской,Богохульством иль мольбой —Лишь бы тронуть эту сказку,Что сияет над тобой.

* * * [65]

Меня застрелят на границе,Границе совести моей.Кровавый след зальет страницы,Что так тревожили друзей.Когда теряется дорогаСреди щетинящихся гор,Друзей прощают слишком много,Выносят мягкий приговор.Но есть посты сторожевыеНа службе собственной мечты.Они следят сквозь вековыеУщербы, боли и тщеты.Когда, в смятенье малодушном,Я к страшной зоне подойду,Они прицелятся послушно,Пока у них я на виду.Когда войду в такую зонуУж не моей — чужой страны,Они поступят по закону,Закону нашей стороны.Чтобы короче были муки,Чтобы убить наверняка,Я отдан в собственные руки,Как в руки лучшего стрелка.

65

Написано в 1956 году в поселке Туркмен Калининской области. Входит в «Колымские тетради». Нам слишком много прощено».

ВОСПОМИНАНИЕ

Колченогая лавчонка,Дверь, в которую вошлаДрагоценная девчонка,И — как будто не была.Дверь до крайности заволглаИ по счету: раз! два! три! —Не хотела слишком долгоОткрываться изнутри.И, расталкивая граждан,Устремившихся в подвал,Я тебя в старухе каждой,Не смущаясь, узнавал.Наконец ты появилась,Свет ладонью затеня,И, меняя гнев на милость,Обнаружила меня.Ты шагала в черной юбкеЗа решительной судьбой.Я тащил твои покупки,Улыбаясь, за тобой.Свет таких воспоминаний —Очевидных пустяков —Явный повод для страданийИ завышенных стихов.А стихи ведь только средство,Только средство лишний разОщутить твое соседствоВ одинокий зимний час.

* * *

Какой же дорогой приходит удача?Где нищенка эта скулит под окном?И стонет в лесу, захлебнувшись от плача,От плача по самом земном?Неправда — удача дорогою волиИдет, продвигаясь, вершок за вершком,Крича от тупой, нарастающей боли,Шагая по льду босиком.Неправда — удача дорогою страстиПриходит, и, верно, онаНе хочет дробиться на мелкие частиИ в этом сама не вольна.……………………………………….Столы уж накрыты, и двери открыты,И громко читают рассказ —Зловещий рассказ о разбитом корыте,Пугающий сыздетства нас.