Собрание сочинений. Том 4
Шрифт:
Иван Данилович Садко — поволжский купец.
Пелгусий — монах, разведчик Александра.
Аввакум — нищий.
Амелфа Тимофеевна — мать Буслая.
Никита — переяславльский ополченец.
Яков — переяславльский старик крестьянин.
Граф Герман Балк — магистр ордена, человек лет сорока, профессиональный солдат-завоеватель.
Епископ — старик лет шестидесяти, фанатик, прообраз будущего иезуита.
Ананий —
Савва и Михалка — приближенные князя Александра Невского.
Князья Иванко и Василько — беспрестольные «безработные» князьки, искатели хороших военных заработков.
Берке — хан Орды.
Старшая жена хана.
Визирь.
Его эмиссар по северной Руси.
Место действия — Псков, Новгород, Переяславль, Чудское озеро, русские дороги, ведущие к Волге, Орда.
1
Лес осенью. Рыцари, построившись клином, «свиньею», врываются в села под Псковом. Все бежит перед ними. Полураздетые женщины с детьми на руках, дети без взрослых, калеки. Девушка тащит полумертвого отца. Мечется напуганный скот. Звон мечей. Крики. Тяжелое дыхание рыцарей, закованных в латы. Пожары деревень.
Встревоженный Псков ждет удара. На улицах тревога: еще неясно, будет ли Псков обороняться, или сдастся рыцарям. Одни волокут бревна к воротам, другие укладывают в подводы добро.
На крепостной стене отцы города — воеводы, владыко — бранят начальника обороны Пскова боярина Твердилу Ивановича. Пятисотенный Павша, сопровождаемый дочерью, надевшей кольчугу поверх женского платья и шлем вместо платка, говорит епископу:
— Собирай совет. Вели рубить собаке голову.
Боевая одежда Павши забрызгана грязью. Он только что из боя.
Старик воевода сокрушенно кивает головой, глядя с высокой стены на дымы дальних пожаров, кольцом окружающих Псков.
— Не сберег ты города, Твердило, продал нас, — говорит он.
— Только детей малых погубим да свое добро растеряем, — оправдывается Твердило. — Ей-богу, сдаваться надо, пока не поздно.
— Что ни решайте, я Пскова не отдам! — говорит Павша. — Не один раз помирали мы — и все живы. И немца били — чуда в том нету.
Владыко протягивает руку к Твердиле, снимает меч с него.
— Предстанешь перед судом, — говорит он.
Набат! Ратные люди бегут к стенам Пскова. Уже закрывают главные ворота, впуская последних беженцев из пригородных сел.
— Не выдадим Пскова! — кричат они.
На площади св. Троицы нищий, по имени Аввакум, скликает народ.
— Вставайте, люди русские!поет он.
Павша готовится к обороне. Дочь
— Вспомним князя Александра! — говорит Павша бойцам. — Бил он шведов на Неве, мы побьем немцев под Псковом.
Монах Пелгусий, одетый ратником, уговаривает испуганных женщин, утешает беженцев.
— На Неве похуже было — и то наша взяла, — говорит он.
Твердиле медлить нельзя. Он накрывает расшитым полотенцем серебряное блюдо, ставит на него хлеб и соль и говорит своему приближенному Ананию:
— Беги через малые ворота к магистру… Скажи — сдам Псков, как уговорено было… Покажь дорогу!..
Потом он подходит к краю стены и говорит народу:
— Да что там зря толковать: никакой беды никому не будет! Шли бы себе по домам, люди добрые!
Ананий выходит за пределы города и попадает к немцам. Они связывают ему руки и, надев на шею петлю, сажают за седло. Он ведет колонну немцев к тем малым воротам, через которые выходил сам. Он стучит:
— Впустите в город холопов боярина Твердилы Ивановича!
— Не пускай гадов! — раздается за воротами голос монаха Пелгусия. — Не с добром пришли.
Но за воротами есть и люди Твердилы. Затевается рукопашная между сторожами ворот и твердилиными людьми. Ворота распахиваются. Рыцари на конях, со связанным Ананием, врываются в город, прокладывая себе дорогу мечами.
Аввакум кричит народу:
— Гляди, люди русские, на немецкую ласку!
Павша с группой пеших бойцов пытается задержать конных немцев, но напрасно. В одно мгновение люди его оттеснены и рассеяны, а его самого, еще живого, поднимают на остриях поднятых копий. Лавина рыцарей обрушивается на Псков.
Лавки торговых рядов уже разгромлены. Меха и шелк устилают улицы. Хлеб, мед, масло в разбитых бочках валяются всюду. Горят дома.
Патеры благословляют горящие здания, благословляют крики горящих в домах людей, складывают костры из икон. Рыцари и кнехты, нагруженные добычей, волокут за косы псковских женщин.
Немцы ворвались так быстро, что не весь город еще знает об этом. В покоях епископа тишина и порядок. Сидят заслуженные бояре и монахи, ждут на суд Твердилу. Он вбегает, распахивая и не закрывая двери, пьяный и веселый.
— Ну, вот я!.. — посмеиваясь, кричит он. — Хозяин города, хозяин вам всем, ехидны проклятые!.. Сдал я Псков, ну!..
Крики немцев слышны под окнами. В покои епископа, оглядывая их нелюбезно, входит магистр. Он говорит Твердиле:
— Слушай, русский, так города не сдают… Если ты мне и Новгород с таким боем сдавать будешь, повешу на первом суку. Понял?
Кнехты уже грабят покои епископа. Вскрывают сундуки с псковской казной. С площади слышен зов Аввакума:
— Вставай, народ русский!