Собрание сочинений

Бродский Иосиф Александрович

* * *

Пора забыть верблюжий этот гам

и белый дом на улице Жуковской.

Анна Ахматова

Помнишь свалку вещей на железном стуле,то, как ты подпевала бездумному "во саду ли,в огороде", бренчавшему вечером за стеною;окно, завешанное выстиранной простынею?Непроходимость двора из-за сугробов, щели,куда задувало не хуже, чем в той пещере,преграждали доступ царям, пастухам, животным,оставляя нас греться теплом животнымда армейской шинелью. Что напевала вьюгапереходящим за полночь в сны друг друга,ни пружиной не скрипнув, ни половицей,неповторимо

ни голосом наяву, ни птицей,прилетевшей из Ялты. Настоящее пламяпожирало внутренности игрушечного аэропланаи центральный орган державы плоской,где китайская грамота смешана с речью польской.Не отдернуть руки, не избежать ожога,измеряя градус угла чужогов геометрии бедных, чей треугольник кратныйувенчан пыльной слезой стоваттной.Знаешь, когда зима тревожит бор Красноносом,когда торжество крестьянина под вопросом,сказуемое, ведомое подлежащим,уходит в прошедшее время, жертвуя настоящим,от грамматики новой на сердце прячаокончание шепота, крика, плача.<1978>

Строфы

М. Б.

I

Наподобье стакана,оставившего печатьна скатерти океана,которого не перекричать,светило ушло в другоеполушарие, гдеоставляют в покоетолько рыбу в воде.

II

Вечером, дорогая,здесь тепло. Тишинамолчанием попугаябуквально завершена.Луна в кусты чистотелальет свое молоко:неприкосновенность тела,зашедшая далеко.

III

Дорогая, что толкупререкаться, вникатьв случившееся. Иголкубольше не отыскатьв человеческом сене.Впору вскочить, разятень; либо – вместе со всемипередвигать ферзя.

IV

Все, что мы звали личным,что копили, греша,время, считая лишним,как прибой с голыша,стачивает – то лаской,то посредством резца -чтобы кончить цикладскойвещью без черт лица.

V

Ах, чем меньше поверхность,тем надежда скромнейна безупречную верностьпо отношению к ней.Может, вообще пропажатела из виду естьсо стороны пейзажадальнозоркости месть.

VI

Только пространство корыстьв тычущем вдаль перстеможет найти. И скоростьсвета есть в пустоте.Так и портится зренье:чем ты дальше проник;больше, чем от стареньяили чтения книг.

VII

Так же действует плотностьтьмы. Ибо в смысле тьмыу вертикали плоскостьсильно берет взаймы.Человек – только авторсжатого кулака,как сказал авиатор,уходя в облака.

VIII

Чем безнадежней, тем как-топроще. Уже не ждешьзанавеса,

антракта,как пылкая молодежь.Свет на сцене, в кулисахмеркнет. Выходишь прочьв рукоплесканье листьев,в американскую ночь.

IX

Жизнь есть товар на вынос:торса, пениса, лба.И географии примеськ времени есть судьба.Нехотя, из-под палкипризнаешь эту власть,подчиняешься Парке,обожающей прясть.

X

Жухлая незабудкамозга кривит мой рот.Как тридцать третья буква,я пячусь всю жизнь вперед.Знаешь, все, кто далече,по ком голосит тоска -жертвы законов речи,запятых языка.

XI

Дорогая, несчастныхнет! нет мертвых, живых.Все – только пир согласныхна их ножках кривых.Видно, сильно превысилсвою роль свинопас,чей нетронутый бисерпереживет всех нас.

XII

Право, чем гуще россыпьчерного на листе,тем безразличней особьк прошлому, к пустотев будущем. Их соседство,мало проча добра,лишь ускоряет бегствопо бумаге пера.

XIII

Ты не услышишь ответа,если спросишь «куда»,так как стороны светасводятся к царству льда.У языка есть полюс,север, где снег сквозитсквозь Эльзевир; где голосфлага не водрузит.

XIV

Бедность сих строк – от жаждычто-то спрятать, сберечь;обернуться. Но дваждыв ту же постель не лечь.Даже если прислугатам не сменит белье.Здесь – не Сатурн, и с кругане соскочить в нее.

XV

С той дурной карусели,что воспел Гесиод,сходят не там, где сели,но где ночь застает.Сколько глаза ни колешьтьмой – расчетом благимповторимо всего лишьслово: словом другим.

XVI

Так барашка на вертелнижут, разводят жар.Я, как мог, обессмертилто, что не удержал.Ты, как могла, простилавсе, что я натворил.В общем, песня сатиравторит шелесту крыл.

XVII

Дорогая, мы квиты.Больше: друг к другу мыточно оспа привитысреди общей чумы.Лишь объекту злоречьявместе с шансом в пятноуменьшаться, предплечьев утешенье дано.

XVIII

Ах, за щедрость пророчеств -дней грядущих шантаж -как за бич наших отчеств,память, много не дашь.Им присуща, как аистсвертку, приторность кривд.Но мы живы, покаместесть прощенье и шрифт.