Собрание сочиннений Яна Ларри. Том первый
Шрифт:
Игра!
Нелепая и жуткая потеха!
В мире несется микроскопической каплей наша планета, и страшный пассажир развлекает себя игрой.
Сон стал тревожным. Дни проходили в мучительных размышлениях о старой человеческой проблеме.
Однажды ночью он кинулся отыскивать Бойко.
Торопливо поднимаясь и опускаясь в лифтах по этажам, Павел переходил из одного помещения в другое. Он бегал по гулким ночным коридорам, заглядывая в каждую дверь. Он обшарил все лаборатории. Он несколько раз пытался связаться с Бойко при помощи телефона.
«Я должен спросить у Молибдена! Да, да! Я пойду сейчас к нему. Я отыщу его и спрошу: что есть жизнь? Он должен это знать».
Он уже хотел было выполнить свое намерение, но тотчас же полная апатия охватила его.
Что может сказать Молибден — этот пришелец старого мира?
«Ближе к земле. Работы здесь непочатый край. А сгореть в работе — счастье каждого!..»
Да, да!
Именно так ответил бы Молибден на его вопрос.
Но разве здесь истина?
Нет, он никогда не поймет этого. Эпохи имеют различные цели, и то, что когда-то называлось смыслом, ныне имеет название общественной обязанности.
Не в одной работе смысл…
Павлу показалась скучной и бесцветной эпоха Молибдена.
Зависть к людям, построившим социализм, сменялась чувством жалости. Да, он жалел сейчас людей, у которых почти вся жизнь уходила на заботы о еде, одежде и жилище. В памяти его, по странной ассоциации, встали страницы старинного романа, в котором герой считал, что жизнь в социалистическом обществе будет безрадостной и серой.
Слепое бешенство охватило Павла. Ему захотелось вытащить этого дикаря из гроба эпохи, потрясти за воротник и, осыпая пинками, спросить:
— Вонючее животное! Мразь и слякоть! Что ты там бормотал о безрадостной жизни нашего времени?! Вонючий осел, протащивший свою жизнь по грязным лужам, о чем пророчествовал ты?! Ты был похож на корыстную свинью, которая считала, что человек, отвергающий гнусное пойло из барды, должен быть глубоко несчастным созданьем.
Он вошел в пустынный зал и, размахивая руками, вскричал:
— Ты думаешь, я боюсь ее?!
Но ледяной холод пронизывал его тело и клубком подкатывался к горлу. Хриплое дыханье вырвалось из груди. Павел обмяк и словно кому-то жаловался:
— Я боюсь ее несравненно больше, чем боялся ты… В сущности, тебе все равно. Она прекращала лишь твое существование. У меня же она прекращает жизнь. Ты не знал, что такое жизнь; ты даже в самых смелых своих фантазиях не мог представить творческого роскошества жизни.
— Я не хочу умирать! — закричал Павел, и голос его прокатился воплем.
Он прижался к дверям и, бледный как стена, смотрел безумными блуждающими глазами по сторонам. Он не заметил, как к нему подошел Бойко, и не почувствовал, как рука профессора опустилась ему на плечо.
— Он умер? — спросил Бойко.
Дрожа и лязгая зубами, Павел непонимающе смотрел на профессора. Тогда Бойко взял руку Павла и сказал:
— Иди за мной!
Павел покорно побрел за профессором.
Они
Лязгая зубами о края стакана, Павел выпил сиреневую жидкость и, закрыв глаза, опустил голову на грудь.
Бойко барабанил пальцами по столу, исподлобья наблюдая за Павлом.
Потом, взглянув на широкое окно, в которое вливалось солнце, Бойко нерешительно кашлянул:
— Н-да… Так-то вот…
— Я искал тебя! — пробормотал Павел.
— Да? Ну, вот, видишь… Я чувствовал, что я кому-то нужен… Ну, вот…
Бойко поднялся и сделал несколько шагов по кабинету.
— Собственно говоря, безграничный страх смерти — удел всех смертных. Под впечатлением смерти твоего отца ты почувствовал его острее. Немалое значение оказала на твою острую восприимчивость твоя болезнь. Словом, я не должен был отпускать тебя.
— Оставим это… Я видел смерть, которая должна была бы примирить меня с ней. Я слышал слова, которые, точно кислоты, разъедали страх перед смертью. Но разве я примирился со смертью?.. Я сейчас спокоен, но, кажется, я вскоре утеряю вкус к жизни… Да, да, не смейся, пожалуйста.
— Смерть, дорогой мой, соль нашей жизни. Без нее жизнь была бы пресной и безвкусной.
— О, — возмущенно вскричал Павел, — какая чепуха!
Бойко покачал головой:
— Ты оттого и любишь жизнь, что она не вечна. Оттого жизнь и прекрасна, что рано или поздно — она оставит тебя. Самое благоразумное — это не думать о смерти.
— Тебе не кажется, что ты говоришь пошлости?
Бойко взглянул иронически на Павла:
— Ну и что же?..
— Ничего…
— Ты прав, конечно, пустые человеческие слова никогда не объяснят нам ничего. Смерть есть смерть. Необходимое для всех видов биологическое явление. Вот смысл всяческой философии по этому вопросу. Отвращения и страха перед смертью мы никогда не поборем в себе, но сейчас я хочу сказать о другом. Если когда-нибудь страх перед смертью бросит тебя снова в дрожь, ты направишься к медику и попросишь его осмотреть тебя. Ты болен сейчас, — это для меня ясно. Твой панический ужас перед смертью объясняется нервным состоянием. Запомни, Павел, что дети и здоровые люди никогда не считают серьезной эту мысль. Они весьма скептически относятся к смерти. Ты это знаешь, конечно?
Павел кивнул головой.
— К чему трагедии? — пожал Бойко плечами. — Вспомни, как раньше просто смотрели на смерть!
— Раньше люди кончали самоубийством, — возразил Павел, — и я думаю, что в старину люди не ценили жизни. Ведь она же была так бесцветна и неприглядна!
— Напрасно ты думаешь, — сказал Бойко, — что в старину жизнь была бесцветной. Она не была так благоустроенна, эти несомненно. Однако люди не находили поводов жаловаться на нее. Суровая и бедная жизнь старого времени была наполнена большим смыслом борьбы, и это ты знаешь сам прекрасно. Разве ты не завидовал им?