Собрание сочиннений Яна Ларри. Том первый
Шрифт:
Павел подошел и, протянув руку через голову Майи, поставил в автомате слово: «свободно».
— Так?
— Спасибо! — сказала раскрасневшаяся Майя и протянула Павлу руку:
— Ну… Ты уезжаешь?
— Я ждала тебя! Ты знаешь о последнем решении Бойко?
— Отправиться сегодня? Знаю!
— Ну вот и прекрасно! Я возвращаюсь в Ленинград!.. Желаю тебе поправиться и… Словом, выздоравливай поскорей!
— Спасибо!
Они замолчали. И так стояли, почему-то избегая смотреть в глаза друг другу. Павел чувствовал,
Наконец, подавив смущенье, он пробормотал:
— Я… я, знаешь ли… привык к тебе за это время… То есть… ты была очень добра… Да… Очень добра…
Майя вздохнула.
— Мы еще… думаю… встретимся…
— Возможно, — отвернулась Майя.
Павел пожал ее крепкую, узкую руку.
— Ну, конечно встретимся. Ведь мы же ленинградцы.
— Да!..
Майя неестественно закашлялась:
— Ну, что ж… Пойдем!.. Нам пока по пути!
Они вышли на улицу, но тут, вспомнив что-то, Майя вернулась обратно:
— Чуть было не забыла!.. Одну минутку!
Она вернулась с письмом в руках.
— После твоего ухода приходил Молибден. Он просил передать тебе это письмо и вот эту записку.
Павел с недоумением и тайной робостью взял записку и, развернув ее, прочитал:
Дорогой Павло!
Заходил извиниться за резкость. Не застал. Думаю, впрочем, — простил. Никак не привыкну. Отрыжки старого. Нервы. Не обижайся на старика. Исправляю: жму руку у хотя заочно. В Солнцеграде найди мою дочь. Передай письмо. Другой способ не подходящ для содержания. Это касается только ее. Секрет. Сам не могу. Занят.
О твоей химере буду думать. Может быть… В общем — после поговорим. Навести старика перед сессией. Потолкуем.
Поправляйся.
Письмо не было запечатано.
— Он так торопился, что позабыл даже запечатать! — сказала Майя.
— Ну, что ж, исправим его рассеянность!
Павел попытался заклеить конверт, но это оказалось невозможным делом. Края конверта были не пригодны для склеивания. И тут Павел понял, что письмо оставлено Молибденом умышленно открытым. Очевидно, старик питал надежду, что Павел может заинтересоваться содержанием письма и прочитать то, что, по мнению Молибдена, Павлу следовало знать.
Павел покраснел.
«Какая гадость, — пронеслось в голове Павла, — он мог подумать, что я окажусь нескромным и…»
Горячая краска еще гуще залила его щеки.
Сунув конверт в карман и выдернув быстро руку, Павел пошел рядом с Майей, по направлению проспекта Энтузиастов.
Он не захотел войти в салон.
В небольшой кабине скорого самолета он просидел несколько часов, безучастно рассматривая плывущие за иллюминатором облака.
«Что замышляет он? — думал
Размышляя о поступке Молибдена, Павел решил, что Молибден имеет какое-то, правда очень странное, намерение включить в борьбу против звездоплана свою дочь.
«Для чего ему это? И почему он так сильно надеется разрешить в благоприятном для себя смысле вопрос о моей работе с помощью дочери?»
Неожиданно в сознании Павла пронеслась робкая мысль, заставившая его покраснеть.
— Нет, нет! — вскочил Павел. — Он не думал этого… Я слишком плохого мнения о Молибдене.
Тогда тайный голос вкрадчиво прошептал:
— Прочти, и ты будешь знать все. Ведь он же именно с этой целью вручил тебе письмо.
Павел сунул руку в карман, но тотчас же выдернул ее обратно, как будто пальцы его коснулись оголенного электрического провода.
— Нет! — громко сказал Павел. — Ты напрасно думаешь, что я суну голову в расставленные тобою сети. Того, что хочешь ты, я не должен хотеть!
Но тайный голос снова зашептал вкрадчиво:
— Ты просто боишься его. Ай-яй-яй! Взрослый мужчина. Открой и прочти. Ведь он же хотел этого! Докажи, что ты его не боишься!
— Нет, — закрыл глаза Павел.
— Не понимаю, — заметил тот же голос, — ничего не понимаю в твоем поведении. Ведь это же не подглядыванье в замочную скважину. Он хотел, чтобы ты прочитал. Неужели тебе не ясно? А ты прочти и посмотри, чего хочет Молибден, но сделай так, чтобы этого не было.
Рука Павла опустилась в карман, пальцы схватили конверт. Резким движением Павел достал письмо и быстро выдернул листок бумаги из конверта, но тотчас же почувствовал, как горячая кровь брызнула к его щекам.
Ему стало душно.
Кинув письмо на диван, Павел выбежал из кабины.
Он прошел по коридору и остановился в застекленном проходе. Прижав пылающие щеки к стеклу, он глядел вниз на летящие под ногами поля и фруктовые сады, среди которых белели агропункты. От яркого солнца поля горели разноцветным пламенем, и люди, точно микроскопические частицы пепла, носились внизу, устанавливая машины, сверкающие никелем.
Павел вспомнил, что вот уже три года прошло с тех пор, как ему последний раз пришлось целый месяц жить и работать в агрогороде.
Рядом с Павлом стояла пожилая женщина, разговаривая с мальчиком, которого она, очевидно, сопровождала в детский санаторий. Мальчик был бледен и часто кашлял.
— Простудили где-то! — нахмурился Павел и мысленно поставил диагноз:
«Бронхит… Сильная форма… Три месяца лечения солнцем!»
Разглядывая ребенка и женщину, Павел почему-то решил, что виновата в болезни мальчика именно эта женщина, которая, несомненно, не считается ни с какими правилами медицины. Он придвинулся ближе и подумал с неприязнью: