Собрание сочиннений Яна Ларри. Том первый
Шрифт:
— Я не боюсь! На Молибдена уже поднялись все редакции. Разве это не половина успеха? [12]
— Завтра узнаем все!
Нефелин встал и подошел к аэроптеру.
— Я должен лететь. Меня ждут в клубе к 14 часам. Если я не застану тебя завтра после переговоров с ними… надо полагать, что они посетят тебя утром, то ты застанешь меня вечером в редакции.
— Прекрасно!
Глава шестая
Утром следующего дня к Павлу пришли лидеры оппозиции Молибден и Коган.
12
В
Высокий, крепко сложенный Молибден был похож на подвижника-аскета. Суровые черты его лица обрамляла огромная седеющая борода, густая шапка седых и вьющихся волос падала на шишковатый лоб. Черные молодые глаза горели фанатическим огнем. Движения были медленны и уверенны.
Полную противоположность Молибдену представлял его единомышленник Коган: вертлявый, нервический человек с козлиной бородкой, стремительными глазами, с пергаментным, сморщенным лицом.
Движения Когана были порывисты, голос криклив, во время разговора ноги Когана дергались. Он более всего напоминал больную птицу, которая судорожно цепляется за ветку, не будучи в силах сохранить равновесие.
И Когана и Молибдена Павел знал задолго до того, как они попали в Совет ста. Он в детстве еще слышал о гениальных открытиях этих неразлучных друзей, поставивших телемеханику и телевидение на крепкие ноги. Но, преклоняясь перед их блестящими умами, Павел не мог при встрече с ними побороть чувства неприязни, которое охватило его.
— Кто неприятен тебе? — в упор спросил Коган, жестикулируя руками.
— Ты ошибся! — смутился Павел, чувствуя досаду и проклиная в душе чересчур тонкую, нервную организацию Когана, — я не выспался и раздражен.
Коган засмеялся.
— Бросим это! — загудел Молибден. — Сядь, Арон! Садись и ты. В ногах правды нет.
Он помолчал немного, испытующе всматриваясь в лицо Павла, и, опустившись в кресло, вздохнул, точно паровоз, влетевший под своды вокзала.
— Вот ты какой!.. Хорош! Хорош! Только вид у тебя утомленный очень. А так парень ничего!
Павла немного покоробила его бесцеремонность, но он промолчал.
— Ты не ершись только! — загудел Молибден. — Я, знаешь, человек простой. Я вот попросту и сразу скажу тебе…
— Молиб! — подскочил Коган.
— Да помолчи ты! Дай сказать хоть слово человеку! — И, придвинувшись к Павлу, неожиданно хлопнул его по плечу: — Все знаешь?
— Почти! Только стоит ли говорить об этом? Будет сессия, будут и разговоры!
Коган подпрыгнул в кресле:
— Что? Что?..
— Да подожди ты! Не скачи козлом!.. Ты, парень, это брось! — нахмурился Молибден. — Павлом, кажется, тебя звать?
Стельмах кивнул головой.
— Так ты брось! Мы ведь, кажется, в одном оркестре играем! Не враги, кажись? Вот давай и поговорим по душам. Ну-ка, что ты думаешь о нас?
— Думаю, что ты и Коган — злейшие враги прогресса!
— Как? Как? — закричал Коган.
Молибден усмехнулся в бороду:
— Враги прогресса… А ты кто?
— Ну, что ж, скажи!
— А ты стопроцентный дурак, — определил Молибден, не дожидаясь ответа Павла.
Павел насмешливо поклонился.
— Форменный, — загудел опять Молибден, — хоть обижайся, хоть не обижайся, а
— Я не из обидчивых! — усмехнулся Павел, начиная чувствовать невольную симпатию к этому чудаку.
— То-то! — загудел Молибден. — Я, брат, не от злости ругаюсь. Досадно мне. Вот что. Вижу я, ум у тебя будто бы и гибкий, ассоциативное мышление развито прекрасно. Такому человеку по плечу всю технику нашу на голову поставить, а он пустяками занимается.
— С1 — пустяк?
— Не то что пустяк, а форменная чепуха!
— Дай мне сказать! — не вытерпел Коган.
— Подожди! Так как же, Павел?
— С1 — пустяк?
— А? Ты про это? Ну, что ж, давай поболтаем!
— Я не могу, Молиб, — взмолился Коган, — меня трясет всего, а ты точно ложку по смоле тянешь!
— Ну, вали! Барабань! — махнул рукой Молибден.
— Вопрос ясен, — заторопился Коган, — пустяками заниматься не время! Энергетика — вот! Да-с… Именно сюда нужно бросить Колумбов. Луна? Марс? Глупости! Ажиотаж!
Чувства и мысли Когана бежали впереди слов, поэтому ему казалось, что он уже все сказал. Стрельнув глазами в Павла, он плюхнулся в кресло и закричал:
— Ну? Павел? Ну, ну! Что же ты молчишь? Впрочем, о чем говорить! Вопрос ясен.
— Уточним! — загудел Молибден.
Он прищурил глаза, запустил огромные лапы в густую бороду и, качнувшись в кресле, поднял руки вверх.
Я земной шар чуть не весь обошел, — И жизнь хороша, И жить хорошо!— Крепко сказано, Павел?! Заметь «и жизнь хороша, и жить хорошо». Где хорошо-то? Да, понятно, на земле… Хорошие были в старину поэты. Ты вот сказал сейчас: вы, дескать, враги прогресса! А давай-ка разберемся, кто из нас есть доподлинный враг прогресса?.. Вот мы считаем таким врагом тебя. Не сегодня завтра Республика встанет лицом к катастрофе. Предпосылки к этому уже налицо. Топливные резервы на исходе. Кладовые земли опустошены. Нефть и уголь, очевидно, придется вычеркнуть из быта. Валить лес для топок — паллиатив. Да и не так уж мы богаты лесом, чтобы превращать его в топливо. Гидростанции — капля в море. Так что ж прикажешь делать? Стоять и спокойно смотреть в лицо катастрофе или же мыльные пузыри пускать на Луну? Мы остановились на третьем. Мы решили все силы и возможности направить на изыскание новых источников энергии.
— Я не понимаю, — перебил Павел, — почему мешает этому моя работа?
— То-то и есть, что ты ничего не понимаешь!.. Я тебе так скажу: когда-то мы не задумываясь жертвовали ради Республики своей жизнью, а ты вот артачишься, когда у тебя меньшего просят.
— То есть половину жизни?
— Помолчи! Я тебя еще послушаю! Будь покоен! Так вот, если ты друг Республики, ты должен прийти на сессию и заявить: дескать, так и так, никаких сейчас других вопросов, кроме вопроса энергетического хозяйства, быть не может. Я, мол, решил временно отложить межпланетные опыты и отдать силы проблеме энергетики. Потому-де интересы Земли для меня дороже и тому подобное… Ты не думай, Павел, что я противник твоих работ. Не то, брат. Но вот беда: выбивают твои опыты всех из колеи. Бредиатаж получается. Человеки перестают смотреть под ноги, а ходят, задрав морды на Луну. Какая уж тут работа. Откажись ты от своей Луны — и люди на время успокоятся и трезво начнут работать над энергетической проблемой.