Собрание стихотворений и поэм
Шрифт:
Те, что пошли навстречу, тоже пропали где-то. Черные думы душат, сердце болит к беде. Гости уже съезжаются, люди уже одеты, В бочках вино готово. Где ты, невеста, где?
А фаэтоны мчатся, кони в горячем мыле, Степь пошла ковылями, словно бы в седине. Вдруг говорит принцесса, чтобы остановили, Хочет сказать Хочбару слово наедине.
Поднял мужчина руку. Все моментально встало, Только по ветру гнутся белые ковыли. – Что, Саадат, случилось? Может быть, ты устала? Может быть, заболела? Что
Чадру подняла невеста. Слезы как крупный жемчуг. Слезами лицо омыто, во взгляде немой вопрос. – Что с Саадат случилось? Боже мой, неужели Ты ничего не видишь. Спроси же у этих слез.
Спроси у моей подушки, спроси у сердечной раны, Или тебе невнятен женской любви язык? Я не хочу к Шамхалу. Я не хочу к Улану, В горы хочу обратно. В горы меня вези!
Ты, гидаглинец гордый, в мужчинах рождавший зависть, Ты, чья скрипка играет, то радуясь, то скорбя, Сколько ты ради выкупа в жизни украл красавиц? Так неужели не можешь одну украсть для себя?
Жизнь моя будет рабской, жизнь моя будет черной. Как же меня отдашь ты другому и навсегда? Конь твой быстрее лани, бурка твоя просторна, Дом твой в горах высоких. Меня отвези туда.
Буду твоей плененной, буду твоей рабыней. Ты настоящий горец. Буду твоей женой. Разве ты не сумеешь меня защитить отныне Перед отцом, Шамхалом и перед всей страной?
Я тебя полюбила. Ты настоящий горец. Бери же свою принцессу, в бурку ее заверни, Теперь от тебя зависит, обречешь ли меня на горе, Или ты мне подаришь любви золотые дни.
Так Саадат просила, так Саадат молила, Слезы из глаз катились – к алмазу другой алмаз. Хочбар ничего не ответил. Молча в седло вскочил он, Жестом руки могучей трогаться дал приказ.
Но про себя подумал: «Это все бесполезно. Пусть без тебя мне будет в жизни моей темно. Но я же дал слово горца. Слово мое железно. Слова второго нету. Оно у меня одно.
Пусть без тебя не будет ни радости и ни счастья. Пусть без тебя засохнут реки, сады, поля. Можно меня разрезать надвое и на части. Слова я не нарушу. На этом стоит земля».
– Ах, ты мою надежду не хорони в могиле… – Слезы глотает дева, в горле слышится стон. – Я не хочу к Улану. Давай мы умчимся, милый, Милый, еще не поздно. – Но непреклонен он.
Медленно с тяжким скрипом тронулись фаэтоны, Словно кнуту не верят шестеро лошадей. Над головой Хочбара вьются, крича, вороны: – В жизни мы не встречали мужчины, чтоб был глупей!
Но выше ворон летели в небе орел с орлицей, Громко проклекотали, словно небесный гром: – Трудно ради любимой честью не поступиться, Люди, ворон не слушайте, зовите его орлом!
Тут ручеечек тонко пискнул из-под копыта: – Редко глупец подобный переезжал меня. Но возразили камни, этим ручьем омытые: Камни и то завидуют твердости
Движутся фаэтоны, мчатся в темные дали. Вот уж вдали виднеется сама Темир-Хан-Шура. Тут Шамхаловы всадники путников увидали, Торжественно их встречают, громко кричат «ура!».
Выстрелы, шум и крики, словно никто не верит, Что богатырь невесту целой сюда привез. Плещется синий Каспий, волны бегут на берег. Брызжутся синей солью, что солонее слез.
Бьют барабаны, бубны. Девы поют и пляшут. Люди сидят на крышах, там не смолкает смех. Девы в Шуре прекрасны, и все же невеста краше, И все же она милее, но и печальней всех.
Взгляда поднять не хочет, есть ничего не хочет. С утра и до вечера свадьба, с ночи и до утра. Люди поют и пляшут ровно три дня и три ночи, Шумно гуляет свадьба, не спит Темир-Хан-Шура.
Всадники лихо скачут. Гулко стучат подковы. Все еще едут гости, много еще гонцов. Шапками машут «Здравствуйте!», «Приветствуем!», «Будьте здоровы!», «Слава!», «Салам алейкум», – слышно со всех концов.
Гости с коней слезают, прямо за стол с дороги, Сто лет Шура не видала столько больших гостей. Мясо дымится в блюдах, ходят по кругу роги За жениха, за невесту, за будущих их детей!
Свежуют бараньи туши, горят огни под котлами, Мясо едят руками, не тратя излишних слов. Белее горного снега и облаков над горами В блюдах гостям разносят белый и жирный плов.
Охотники поспешают, неся на плечах добычу. Певцы на ходу расчехляют чунгуры, сазы, зурны. В шалях несут подарки, как повелел обычай. «Дерхат», «сахли» и «савбол» за каждым столом слышны.
Словно белые птицы, кружатся в танце девы, Словно черные вороны, вьются вкруг них удальцы. В бок рукой упираясь, другую поднявши к небу, Кинжал зубами сжимая, топорщат они усы.
Если же в круг выходит старец седой и белый, Все ударяют в ладоши, ему отдавая почет. Из боевых пистолетов вверх палят то и дело, А музыка-лиходейка течет, течет и течет.
Играют зурны и сазы. Но этого людям мало. Свистят залихватски в пальцы нежной музыке в лад. Бьют по пяти барабанам палочки из сандала, Но этого людям мало, они по столам стучат.
Танцует жених с невестой на белой шелковой шали. Золото и бумажки под ноги им летят. Червонцев, туманов, рупий вдоволь им набросали, В зеленых хрустких бумажках туфельки шелестят.
Деньги летят как дождик, но люди Шамхала зорко Их на лету считают, копейка не пропадет. Пляшет по ним невеста, думает горько-горько: «Интересно бы знать, за сколько отец меня продает».
Все учтены копейки, все учтены подарки На звонкий денежный дождик рассыпалась жизнь Саадат, Танцует невеста нежно, танцует невеста жарко, Но незаметно в сторону бросает ищущий взгляд.