Звенит, крошась, жемчужный снег.Трубы взбурлится водосток,Что близок март, что недалек…Рождает тени человек —Они блуждают одиноко.Сто лет назад промокший ПетербургСтоит как замок алхимический.(Три тени лики обратили на Восток,И скользок путь домой и труден.)В подвале варится гремучий студень,И некий маг (губернии Таврической)Почуял — нынче миг нигредо —В который все должно чернеть,Весенней грязью ползть — и жизнь его,И королю всех прежде умереть,Нырнув в России-каши вещество.И тигли булькают,И три железных тениВосходят в башню,Сразу на колениСтановится Король,Он со стены снимает бритву-мечИ клонит голову,И женщина ее срезает с плеч.И — сразу вой, хаоса торжество,Кружится башня, плещет вещество,Слетаются все мартовские черти,Тележная, Садовая и РотыКусают хвост свой, как больные черви.Куда бежать, кому бежать охота?Повсюду слепота и смех белесой смерти.Летят по воздуху глазаИ в них
зрачок святой, растертый.Весна тюрьмы, весна казарм,Шипя, несется из реторты.О, кто не маг, не гомункул-дитя,Тем неохота бродить и кипеть,Все равно белой крупинкой на лету блестя,В черном бродильном мешке умереть.
1985
" Дождь ли, град, снег — "
Дождь ли, град, снег —то есть все — что выходит наружу,то есть все — чем мерцают глаза.А в окнах у цыганКраснело, полыхало.Но это не костер,Иль в комнатах костер?Из-за деревьев вдругОкликнули, позвали,И тень к теням —Мы с именем вдвоем.Пусть лето влажноеколено подвернуло,Пусть вяз накинуллечащий халат,Казалась жизнь тесна,А вот висит свободно,Нет листьев у меня,А ворон был мне брат.О Батюшков, тебя, безумного, сегодня,Разумная, тебя я вспомню, как помнит все вода.Венера мне не сестр, а спицею холоднойНа древо знания пришпилена звездаПолярная — как ягоду, как яблок,Я съем ее сегодня всю,И демонов седых косматый облакЕе опустит вниз, чтоб никла на весу.А в окнах у цыган, в их комнатах напротивВсё разгоралось что-то, всё в прыжках,Но это не костер, не первый день творенья,Нет, это не костер, не в комнатах пожар…
1996
ПТИЦЫ НАД ГАНГОМ
В Ганге хищные птицыВсегда поживу найдут,Бедных (а кто же не бедный) телаВ острые клювы плывут.Плавно душа по-над телом парит,"Кушайте, птицы, — она говорит, — веселей",Тихо подпихивая лицо,Как расторопный лакей.В Индии люди чуют,Когда умирать пора,Тихо подходят к воде,Тихо тело снимают.В воду сползает оно, как гора.Дикая цапля долгоНад кем-то кружила,И на лицо опустилась одна,Глаз стремительный синийОна, не хотя, заглотилаИ повторяла, давясь: "я должна".
1988
" Не ночь еще, еще ты не в могиле, "
Не ночь еще, еще ты не в могиле,Но смерти уж кружат, как братья возле Фив.Так откуси себе язык, пока ты в силе,Умолкни, не договорив.Последнюю из голубых жемчужинНе взманивай из дали в близь,Последнюю другим не высказывай тайну,Себе не проговорись.
1996
УМ В ПОИСКАХ УМА
Место действия:Разгар лета. Большой спортивный праздник на берегу залива. Прямо на песке — выставка водолазных костюмов. Среди них медный шар. Дети пытаются надеть его. Водолаз уходит под воду в чем-то скромном и грязном. Никто не ждет, что он появится снова.
Медный, круглый и блестящийШлем, глядя на Залив, под солнцем весь сиял,И на канате водолаз в резинеПотертой в море ускользал.Что значит — быть в уме?О, этот круглый дом!От шара красного глаза не отлипали.Подобно как желток о скорлупе,Мечтала голова о нем.Вид сверху на толпу:Большой бильярдный стол,Где в лузу нет прохода.О, не толкайтесь так —Мы — море черепов,Где должен быть один.Дробиться — мания твоя, природа.Ум там — где медь и шарИ где заклепанный туманныйОгромный глаз.Одежду разума и дом умаОтдай мне, мудрый водолаз.Я без ума, о море, люди и сорные цветы, от вас,Но безумье утонуло,Но безумье ускользнулоВ лабиринты сна и Крита.Снова ум — в уме умов.Снова он готовДля выработки страшных лейкоцитов —Перебегающих из вены в вену — слов.
1996
ПОЛЯРНАЯ ЗВЕЗДА В ДОМЕ
Если от Полярной опустить отвес —Он окно мое разрежет пополам.Я и днем посматриваю ввысь.Ты одна горишь не по часам.Разве же сердце вкованоВо флейтовый тонкий свет?Разве на цепочке — тяжкаяПлоская — мой брегет?Или ты вьешься по небу?Вьюнок? Или ты змея?Ты ведь соринка в глазнице,Ты ведь чужая моя.От головы до центра мираУпёрлась ты в висячий нож,Его держу я лбом — а дёрнусь —Ты упадешь, ты все сожжешь.
1996
БОЛЬШАЯ ЭЛЕГИЯ НА ПЯТУЮ СТОРОНУ СВЕТА
Как будто теченьем — все стороны света свелоК единственной точке — отколь на заре унесло.Прощай, ворочайся с Востока и Запада вспять.Пора. Возвратно вращайся — уж нечего боле гулять.От Севера, с Юга — вращай поворотно весло.Ты знаешь, не новость, что мир наш он — крест,Четыре животных его охраняли окрест.И вдруг они встали с насиженных мест —И к точке центральной — как будто их что-то звало,А там, на ничейной земле, открылася бездна-жерло.С лавровишневого юга на черном сгустившемся львеЕхала я по жестокой магнитной траве.Там на полуночье — жар сладострастья и чад,Там в аламбиках прозрачных багровое пламя растят.Вдруг грохот и шум — впереди водопад.Обняв, он тянул меня вглубь, куда тянет не всех,А тех, кто, закрывши глаза, кидаются с крыши навек.Но, сделав усилье, я прыгнула влево и вверх.И это был Запад — где холод, усталость и грех.При этом прыжке потеряла я память ночей,Рубины и звезды, румянец и связку ключей.А мельница крыльев вращалась, и вот уже яНа Севере
в юрте, где правит в снегах голова.Но снова скольжу я на тот же стол водянойСо скатерью неостановимой, и книги несутся со мной.Тогда на Восток я рванулась в последней надежде,Где горы, покой, там боги в шафранной одежде.Но сколько же ты ни вращайся на мельнице света сторон,Есть два только выхода, первый: паденье и склон.Другой — это выброс во внешнюю тьму,Его я отвергну, там нечем кормиться Уму,Там нет ни пристанищ, ни вех, ни оград.О нет! Остается один водопад.Та страшная точка, она — сердцевина Креста,Где сердце как уголь, где боль, пустота.Но это же сердце — грохочет там кровь —Наводит надежду, что в гневе сокрыта любовь.Прощай, моя мельница, света сторон колесо!Меня уже тянет и тащит, я вас вспоминаю как сон.Никто мне уже не вернет ни ключей, ни камней,Ни имен, ни костей.Я с искрою света в ладонях лечу среди ливня теней.О ливень, о мельница, о водопад!Мы смолоты в пепел и прахом осядем на дне.Лев, ангел, орел и телец растворились во мне.Но если успеешь еще оглянуться вверх, на исток —Там стороны света кружатся, как черный цветок,И если я искру с ладони своей проглочу —То чудо случится — я вверх в сердцевину лечу.Уже меня тянет обратный подъемный поток.Как будто пропеллер, а в центре его — граммофон(А музыку слышно с обеих сторон).И вот вылетаю в рассветную радость, в арбузный Восток.Я вспомню тотчас, что мир — это Крест,Четыре животных его охраняют окрест,А в центре там — сердце, оно все страшнее стучит.Я вспомнила память, нашла золотые ключи.Четыре животных к концам своих стран побежали.Чтоб сразу за всеми успеть — распяться надо вначале.Ангел над головой, лев красногрудый в ногах,Двое других по бокам, на часах.Лука, Иоанн, Марк и МатфейВ розовом сумраке сердца сошлись со связками книг.Сердце, сердце, прозрей же скорей!Сердце глазёнком косится на них.У мысли есть крылья, она высоко возлетит,У слова есть когти, оно их глубоко вонзит.О, ярости лапа, о, светлого клюв исступленья!Но ангел с Тельцом завещали нам жалость, смиренье.Я всех их желаю. И я не заметила — вдруг —На Север летит голова, а ноги помчались на Юг.Вот так разорвали меня. Где сердца бормочущий ключ —Там мечется куст, он красен, колюч.И там мы размолоты, свинчены, порваны все,Но чтоб не заметили — время дается и дом.Слетая, взлетая в дыму кровянисто-златом,Над бездной летим и кружим в колесе.В крещенскую ночь злые волки сидят у прорубной дыры.Хвосты их примерзли, но волки следят за мерцаньем игрыЗвезд, выплывающих снизу, глубокие видят миры.Зоркие жалкие твари — не звери-цари.Волки — то же, что мы, и кивают они: говори.Мутят лапою воду, в которой горят их глазаПламенем хладным. Если это звезда, то ее исказила слеза.В ней одной есть спасенье, на нее и смотри,Пока Крест, расширяясь, раздирает тебя изнутри.
Дай мне мази багровой —Ветрянку у губ успокоить,Дай, постель подогрев,Чемерицы в горячем вине.Ливень льет с утра —Ледяными хлыстамиРим сечет как раба,Пойманного в воровстве.В клетке кричит попугай —Разговорился, проклятый!Край наш под мокрым застыл одеялом,Только там — далеко, в Пиренеях —На германца идут легионы.В ущельях — как мизинец они,Что в агонии долго дрожит,Когда тело уже омертвело.В Риме никто переменчивей нравомМеня не рождался —Нынче куда ни взгляну,Все раздражает меня —Все верещит попугай —Жалкого жалкий подарок,Задуши его быстро, рабыня.Тельце зеленое после в слезах поплывет,Буду тебя проклинать, но сейчас задуши поскорее.Ревут водостоки — сегодня никто —Ни вор, ни любовник — из дому не выйдет.Тщетно в трактире напротивМутных не гасят огней.
20
Книга ответвлений.
СПб.: ЭЗРО, Литературное общество "Утконос", 1996.
ISBN 5-89007-003-9
Обложка А.Соколовой.
112 с.
II
Снова сунулся отец с поученьем:— Надо жить, мол, не так, а этак.— Хорошо, говорю ему, папа,Больше этого не будет, папаша.Смотрю я, кроткая, на голову седую,На руки скрюченные, слишком красный рот.Говорю я рабам — НемедляКиньте дурака в бассейн.Волокут его по мраморному полу,Он цепляется, а не за что цепляться,Кровь течет по лицу и слезы:— Доченька, кричит, прости, помилуй!Нет! Некормленым муренам на съеденьеТы пойдешь, развратник и ханжа.Или представлю — как лев в циркеДожевывает его печень.Ладно, ладно — говорю, — я исправлюсь,Ах ты бедный мой, старый папа.Когда тигр вылизал даже пар от крови —Мне стало его чуточку жалко.В уме казню его по-разному — тыщуРаз и еще раз тыщу, —Чтоб однажды и в самом делеМолоток подняв — по виску не стукнуть.
III
Как посмела ты, подлая, как посмела!Тебя мало сослать в деревню,Выдать замуж за кельтибера,Что мочою себе зубы чистит,Иль под цвет души — за абиссинца.О наглая! Катулла я твердила,Бродя по дому тихо, — и светильник,В углу стоявший, тень мою длинил.Она вбежала, топая, из кухниТаща макрель на золоченом блюде,И наступила прямо мне на — тень —На голову, а после на предплечье!А тень моя ее дубленой кожи —Ведь знает же! — болимей и нежней.Когда б тебя на той же сковородкеЗажарить с благородною макрелью,И то тебе бы не было так больно,Как мне — когда ты к полу придавилаСвоей ножищей — тень от завитка.