Собственность Короля
Шрифт:
— Здесь можно построить СПА, — озвучиваю свой собственный план. Прикидываю в голове, как это может выглядеть, показываю пальцами и делаю краткую «экскурсию» по моим первым наброскам.
— Звучит интересно, — улыбается Аня, становясь рядом, но все еще немного в стороне. — А разве «зеленые» организации не будут ставить палки в колеса?
— Будут конечно, они как Баба-Яга — всегда против всего. Ты можешь снести грязный обоссанный сквер, в котором регулярно насилуют залетных прохожих, и построить на его месте детскую площадку — и все равно получишь клеймо губителя природы. Поэтому рядом со СПА
— Грей, слушай. — Аня убирает с лица волосы и пока я украдкой слежу за этим жестом, становится очевидно, что под плюшевой розовой штукой у нее точно нет лифчика.
Твою мать.
Вздыхаю, силой заставляю себя смотреть строго прямо.
— Мы оба прекрасно знаем, что я ни капли в этом не разбираюсь. Мне не нужна земля — мне нечего на ней строить и я понятия не имею, как еще ее использовать. Поэтому, давай ты просто отдашь мне тот, который лично тебе нужнее меньше всего.
— Чувствую себя невероятно польщенным королевским доверием, — не могу сдержать иронию, хотя еще до того, как слова растворятся в воздухе, понимаю, что вышло это чертовски грубо.
— Грей, зачем ты так? — Она обхватывает себя за плечи, зябко ежась, хотя сегодня на удивление тепло. — Я бы не предлагала тебе все это, если бы не доверяла. Можешь сколько угодно высмеивать мою наивность, но откуда мне было научиться вести дела? В перерывах между лекциями и попытками выдрать лучший балл?
— Сорян. — Снимаю толстовку, накидываю ей на плечи, радуясь тому, что она хотя бы не шарахается в сторону как от прокаженного. — День был максимально хреновый.
— Нужно просто хорошенько выспаться, — улыбается она.
Я знаю, что это просто попытка быть вежливой, но не могу отделаться от мысли, что заодно и шпилька в адрес моих ночных похождений. Знать о них Аня не может, но картинка в ее голове плюс-минус соответствует действительности.
— Поехали, покажу то, что тебе понравится.
Отсюда то того места ехать добрых минут сорок: прошу Аню включить музыку, она подключает к аудиосистеме свой телефон и триумфально улыбается, когда я начинаю подпевать в такт «(I Just) Died in Your Arms».
— Пора уже привыкнуть, что я старомодный балбес, — отвечаю на ее приклеенный к моему лицу взгляд, когда секунду назад я с наслаждением горланил «Я просто умер в твоих объятиях сегодня ночью» [4] .
4
Оригинал: «I just died in your arms tonight», строчка из песни «(I Just) Died In Your Arms «, группы «Cutting Crew»
— А как же модный рэп?
— Песни о том, как парни в фальшивых золотых побрякушках хотят нагибать красоток, но пока не могут нагнуть даже собственную руку?
Она кивает и заливисто хохочет — видимо, моя интерпретация словесного мусора, который почему-то считается песнями, близка к ее личной оценке.
На место мы приезжаем когда на улице уже темень, а город под завязку залит разноцветными ночными огнями. И в таком ракурсе то большое двухэтажное здание выглядит
— Это тоже принадлежало моему отцу?
— Это принадлежит тебе, — поправляю я.
— А внутрь можно?
— Через пару дней, когда будут готовы все документы и ты сможешь получить свою пару ключей.
Она поджимает губы, слегка разочарованно, что все равно выглядит довольной.
— Я так понимаю, ты определилась.
— Грей, только не делай такое лицо, как будто ты не знал, что именно так и будет!
— Почему снова не Влад? — Не знаю с какого хрена, но меня грызет, что Аня так нарочито избегает моего имени.
— Просто хочу… — она запинается. — Мне нравится, как звучит «Грей». Очень современно. У тебя какие-то иностранные корни?
— Ага, исключительная подзаборная порода.
Людей, которые знают о моем прошлом чуть больше, чем это известно «всем напоказ», можно пересчитать по пальцам: что-то, конечно, знает Кузнецова, что-то знает Дина. Больше всего в курсе Кирби. Для меня рассказывать о своем прошлом — это всегда ковырять рану, которая периодически начинает гноиться и прорывает, а любые воспоминания делают этот процесс болезненным и зловонным. А Аня… Это только в последнюю неделю она узнала о существовании грязной изнанки красивой жизни, до этого в ее картине мира то, чем я был — это что-то на неприятном и незнакомом языке.
Она — залюбленная папина дочурка в красивом платье, на которую голодному цыганском мальчишке даже смотреть нельзя было, чтобы не получить в зубы.
— Хочешь кофе? Обещаю в двадцать один ноль ноль доставить тебя домой.
— Грей, я не думаю, что…
— Просто. Кофе. — По словам, потому что заранее знаю, что она сейчас скажет. — Я не собираюсь тебя трогать, не собираюсь склонять тебя к сексу с моей женатой задницей. Или ты думаешь, что наши с тобой жутко деловые вопросы мы будем решать сидя на разных концах пятиметрового стола?
Не знаю, как еще ей сказать, что сегодня, сейчас, мне хочется просто побыть с ней.
Потому что она такая идеалистка, что зубы сводит.
Правильная, деловая, мелкая зараза.
Но рядом с ней просто тепло.
И можно слушать старую музыку, не нарываясь на брезгливый взгляд а ля «это уже сто лет как не модно!»
— Лучше горячий шоколад с во-о-о-о-от такой горой клубничных маршмеллоу, — она поплотнее заворачивается в мою толстовку. — И я бы съела что-то жутко сладкое на ночь.
— Я бы тоже, — говорю себе под нос, когда Аня торопливо бежит в машину, оставляя свою шикарную задницу на съедение моим блядским жадным глазам.
— Может, в Мак? — неожиданно предлагает Нимфетаминка, когда я как раз прикидываю, отвезти ее в авторскую кондитерскую или во французскую пекарню.
— Мак? — переспрашиваю, потому что — ну, вдруг мне показалось.
— Да, Грей, я хочу в Мак.
Ладно, кто я такой чтобы отказывать девушке в ее придури.
До ближайшего минут пятнадцать, но я сворачиваю в другую сторону — хочу просто покататься с ней, искоса поглядывать, как и она, иногда теряя бдительность, начинает подпевать старым рокерам.