Сочинения русского периода. Проза. Литературная критика. Том 3
Шрифт:
При жизни Либерта вышло два сборника его стихов: в 1925г.
– «Вторая Отчизна», в 1930г.
– «Гусли». В 1930г. открылась чахотка. Тут, когда уже было поздно, пришла помощь. На полученную стипендию и средства друзей он выехал в горы в Ворохту. Весь этот период лечения он отдал усиленной работе научной и литературной. Он спешил. Талант его быстро креп и получал свое настоящее развитие. Никогда еще он не писал, так точно и прекрасно перенося в стихи свою судьбу и свой мир - всё его окружающее. Это тот «конец», то «окончательное», о чем говорит Пастернак: «нельзя не впасть к концу, как в ересь, в неслыханную простоту» [388] . От последних дней Либерта осталась папка с черновиками. Кое-что было им выделено, перебелено. С блоковским «слухом», сам как бы вслушиваясь во внуренние созвучия своих стихов, он слагал себе «хвойную колыбельную» - он так и назвал одно стихотворение.
388
Стих. Б. Пастернака «Волны» (1931).
Оставшиеся после Либерта стихи, писанные в Ворохте, друзья издали отдельной книжкой под общим названием «Хвойная колыбельная». Это - совершенная лирика, чистейшая память о новой послереволюционной польской поэзии, но это и больше, чем литература. Через стихи тут вы касаетесь живого тела.
В Лясках я искал уединения. Дыхание хвои, таинственным способом, доносило ко мне стихи Либерта. Я имел его книгу, но не мог читать, потому что так, в хвойном шуме, с закрытыми глазами, голос его был более внятен и отчетлив.
Новь. Сб. 8 (Таллинн, 1935), стр.164-166. Подп.: Л.Г.
Выставка готического искусства (Письмо из Варшавы)
...В апреле месяце этого года в Варшаве имела место выставка польского готического искусства. Выставка эта справедливо признана явлением исключительного научного, художественного и даже «воспитательного», как писали, значения. Организована она была соединенными силами Института Пропаганды Искусства и обществом опеки памятников старины. Душою всего дела и главным его инициатором нужно считать молодого заслуженного исследователя польского средневекового искусства, доцента варшавского университета Михаила Валицкого. Можно смело сказать, что если выставка, о которой идет речь, была вообще возможна, то только благодаря огромной работе, совершенной М. Валицким. В целях регистрации памятников старины он объездил множество костелов в городах, местечках и селах левого побережья Вислы. Скопленный им материал он разработал в ряде трудов, без которых настоящая выставка не могла бы иметь ни ее полноты, ни значения. Здесь впервые были сопоставлены образцы разных школ польского средневекового искусства, дан уже систематизированный материал, изучая который можно было делать новые выводы и открытия.
Входя в залы Института, где была устроена выставка, вы попадали в суровый идеальный мир. Багрец и золото старинных икон, изуродованные временем вытянутые фигуры святых. Всюду застывшие складки широких одежд или жестокое зрелище простирающих рамена Распятий. Свыше 200 экспонатов, представляющих исключительно религиозную живопись и скульптуру. Главное влияние на польское средневековое искусство оказывало, главным образом, искусство ближайших соседей - немцев и чехов. Но, начиная с XV века, польские мастера постепенно приобретают самостоятельность. Еще в области польского Поморья господствовало немецкое и нидерландское искусство, когда в Кракове уже вырабатывалась оригинальная манера письма и трактовка сюжетов, а в провинции образовывались школы, долго сохранявшие свои локальные традиции. Открытие одной из таких школ, Куявской, является заслугой М. Валицкого.
Стоя в залах выставки, вы могли сказать, что стоите на рубеже двух веков. По этим потемневшим и реставрированным образам можно было прочесть историю перелома, произошедшего в средневековом искусстве. Постепенно золотая стена заднего плана рушится, за ней глазам открываются пейзажи - горы, деревья, пасущиеся стада, домики, дороги; одновременно на передний план проникают подробности быта. Вот трапеза Иисуса. Его сотрапезники одеты в средневековые костюмы, перед ними на столе - жаркое на тарелке, курительная трубка, огниво. На месте духовного прозрения, отвлеченного, живущего в мире священной необыденности, появляется обыкновенное человеческое зрение, отмечающее всё, окружающее артиста. Тут становится возможным проявление индивидуальности художника, причем выступают и национальные местные черты.
Рядом прекрасных икон на выставке была представлена локальная школа Сондецкой области,
В залах выставки были прочтены доклады о польском готическом искусстве. Один вечер был посвящен докладу М. Валицкого. Доклад свой М. Валицкий иллюстрировал при помощи волшебного фонаря. Было жутко сидеть в полутемной зале среди икон и скульптурных фигур. В соседней комнате были видны крылатые силуэты небесных стражей и напряженная спина Христа, падающего под крестною ношей... Через несколько дней после этого вечера мне случилось слушать М. Валицкого в иной обстановке. Он выступил на собрании, посвященном выставке, в «Домике в Коломне». И, как ни странно, здесь он говорил живее, увлекательнеее и свободней...
Новь. Сб. 8 (Таллинн, 1935), стр.167-169. Подп.: Е.Н.
«Домик в Коломне»
Последнее перед летним перерывом 1935г. собрание «Домика в Коломне» состоялось 11 мая и было посвящено первой выставке готического искусства в Польше, в то время как раз открытой в Варшаве. На собрании присутствовал и принял участие в беседе инициатор выставки, молодой польский ученый прив.-доц. М. Валицкий. Он рассказал присутствующим об идее и задачах выставки, а также - о встречах и взаимоотношении западного искусства и искусства восточного - византийского на территории Польши. Проф. М. Валицкому отвечал знаток польской готики проф. Татаркевич. Собрание почтил своим присутствием ксендз В. Корнилович, на следующий день соборовавший Маршала Иосифа Пилсудского (последнее собрание Домика было накануне кончины Маршала).
Собрание это было десятым от основания Домика. Первое - состоялось 3 ноября 1934 года - на нем польский молодой художник «капист» (группа «капистов» - «клуб польский» - выставляла свои картины в Париже, и репродукции с картин И. Чапского были в одной из книг «Чисел») Иосиф Чапский прочел доклад «Башня из слоновой кости и улица» (взаимоотношение между художником и толпой). Затем следовали доклады: Е.С. Вебер-Хирьяковой - о Лермонтове, польского молодого эссеиста (сотрудника «Вядомости Литерацки») Георгия Стемповского «Раскольников и Наполеон», польского критика Рафала Блюта - «Мицкевич и современность», Л.Н.Гомолицкого - о молодой русской литературе в эмиграции, Георгия Стемповского - о романах Мальро, старшины Домика Д.В. Философова - о «русской душе», как ее видят и понимают иностранцы (материалом для доклада служила книга виленского проф. Б. Ясиновского «Восточное христианство и Россия, в связи с основами культуры западной и восточной», книга проф. Сорбонны Жюля Легра «Русская душа» и книга А. Розенберга «Миф 20-го века»). Одно из собраний было посвящено переводам польского известного поэта В. Слободника, который прочел свои переводы «Домика в Коломне» и «Моцарта и Сальери». Собрания Домика посещались известными польскими писателями, критиками, учеными и видными общественными деятелями. 26 окт. с.г. состоялось первое после перерыва собрание Домика в Коломне. На нем Г. Стемповский прочел доклад «Бедный Том и литераторы».
Новь. Сб. 8 (Таллинн, 1935), стр.169-170. Подп.: Е.Н.
Варшавское Литературное Содружество закрылось
Весной 1935г. состоялось последнее собрание Варшавского Литературного Содружества, на котором было принято решение о его закрытии. Решение назрело уже давно. Группа основателей Содружества не удовлетворялась его деятельностью, тяготясь «официальным» стилем собраний. Между тем стиль этот был неизбежен, так как литературное объединение, начавшись в интимном кругу, постепенно выросло в литературное общество с широкою программой докладов и публичных выступлений. Таким образом, у самих сотрудников началось охлаждение к своему делу, что и привело к закрытию Содружества [389] .
389
В начале 1937г. было устроено собрание в измененном составе Содружества.