Сочинения в 2 т. Том 2
Шрифт:
— Юрий Шматок… Да, капитан малого рыболовного сейнера 0375… Вот и вы начинаете со знакомого мне вопроса: сколько мне лет? Нет, я не обижаюсь. Разве быть молодым — обидно? Я бы сказал — радостно. Отвечаю на вопрос; мне полных двадцать два года. Полных!..
Ради жизни
— Спасибо, вы доставили на Итуруп хорошую погоду, — сказала женщина. — У нас три недели подряд почти непрерывно лил дождь, а вчера, когда прибыл теплоход, сразу же прояснилось.
Она сидела на невысоком каменном выступе, на самом берегу. Под этим выступом прозрачно зыбился омут. Несколько выше быстрая речонка весело прыгала
Я тоже выбрал камень покрупнее, присел и стал смотреть на гладкую воду омута, пронизанную до самого дна медными отблесками заката.
— Наблюдайте внимательно, — сказала женщина негромко. — Вон там, над рыжим камнем, у самого дна… видите?
Я уже отчетливо различал, как в чистой, студеной глубине смутно поблескивал темно-серебряный слиток. Он медленно, осторожно двигался навстречу струйке течения, которая отчетливо взбивала донный песок и разматывала нить водоросли, и нужно было смотреться пристально, чтобы уяснить, что тяжелый, меченый пятнами слиток — большущая живая рыбина.
Открытия в этот захватывающий вечер только лишь начинались: из дальней сутеми омута за первой рыбиной появилась вторая, такая же тускло-серебряная, с черной головой и плавниками, с пятнами на спине и боках; за нею третья, четвертая… Эту, четвертую, видимо, не устраивало медленное движение стаи, и она решительно всплыла у моего камня, вывернулась, гневно сверкнула глазом, изогнулась пружиной и метнулась на мелководье, где речка, делясь на дробные ручьи, бурлила среди серых скал и отвалов гравия.
— Нет, он и на этот раз не ошибся, — облегченно вздохнув, заключила женщина, и в уголках ее губ мягко обозначилась улыбка. — Вчера он настойчиво предсказывал, что ни завтра, ни через неделю, а именно сегодня следует ждать лосося, а некоторые сомневались. Теперь-то они поумолкнут: лосось идет!
Я заинтересовался:
— Кто же этот кудесник-предсказатель?
Она указала взглядом в сторону моря.
— Наш главный, конечно, Владимир Георгиевич. Теперь у него определенно начнется бессонница: еще бы, лосось пошел!
У ближнего мыса, где быстрая, вспененная речка круто поворачивала к морю, над скалой чернел силуэт человека. Я спросил:
— Что же он все-таки делает там, у речки, ваш главный?
Она все смотрела на ближний мыс.
— Встречает лосося.
— С хлебом и солью?
Она не расслышала шутки.
— Это, знаете ли, как ритуал. Внешне, правда, ничего не приметишь: человек стоит на берегу и смотрит на речку, он словно бы ничего не делает, лишь следит, как и мы с вами, за движением этих больших рыб. Но далеко не каждое событие поддается наблюдению и не все праздники обозначены в календаре.
— Вы хотите сказать, что приход лосося — праздник?
— Да, безусловно. По крайней мере для тех, кто прочно связал свою судьбу с этими островами и морем. Я понимаю главного, день-то у него нынче особенный: быть может, это пришли его лососи?
— Значит, события, которые, как вы сказали, не поддаются наблюдению, происходят здесь же, в реке?
Женщина утвердительно кивнула.
— И в душе. Нужно понять человека, который отдал избранному делу всего себя: годы учебы, поисков, наблюдений. Не каждый оставит уютную квартиру в большом современном городе на Балтике, чтобы здесь, на Охотском берегу, радоваться маленьким открытиям и печалиться маленьким неудачам… Два слова, но какое в них значение — его лососи!
Постепенно увлекаясь, она стала
Я слушал женщину все с большим интересом, стараясь не выказать удивления, — она, конечно, не замечала, как неузнаваемо преобразилась в эти минуты. Мы познакомились несколько часов назад в малолюдном и тихом цехе рыбоводного завода, где Татьяна Михайловна Гринберг ведала значительным участком работ. Ей, видно, не впервые доводилось встречать гостей — ученых, студентов, сотрудников районных и областных организаций, вездесущих газетчиков и нежданных, неугомонных туристов, которые уверенно протоптали тропы на этих дальних островах.
С ними — шумными, дружными, энергичными подвижниками дальних дорог — и мне привелось войти на территорию этого примечательного завода, где все вдруг представилось исполненным особой значительности: и речка, бегущая под сводами цеха, будто через светлый туннель, и негромкие голоса работниц, и даже сама тишина, ибо здесь вершились великие таинства зарождения жизни.
Годы кропотливых и пристальных наблюдений за нерестом лососевых на побережье Тихого океана, Охотского и Берингового морей приоткрыли ученым тонкие секреты продления рыбьего рода: оплодотворение икры, ее созревание под слоем галечника, появление личинок, их превращение в мальков — будущих красавцев лососей. Повторяемый природой на протяжении тысячелетий и давно разгаданный человеком, многим этот процесс представлялся несложным: только, мол, создайте условия для созревания икры — и выводите малька миллионами!
Однако на поверку дело искусственного воспроизводства стада лососевых оказалось не только трудным, но и загадочным. Живая, здоровая икра, оплодотворенная в положенные календарные сроки, прикрытая мелкой речной галькой точно так же, как ее прикрывает отец-лосось, словно бы не переносила прикосновения человеческих рук: она умирала в своей галечной колыбели.
И снова — в какой уже раз! — ихтиологи приступали к наблюдениям за нерестом лосося.
Вот из безвестных далей океана в бурную горную речку Итурупа входит косяк лососей — крупных и сильных рыб, каждая до метра длиной, до сорока килограммов веса. Преодолевая стремительное течение реки, перебрасываясь через пороги и перекаты, лосось настойчиво, неутомимо, исступленно прокладывает себе последнюю дорогу именно к тому району «своей» реки, «своих» скал, колдобин, отмелей, россыпей гальки, где три-четыре года назад началась его первая дорога. Безобидный, беспомощный малек — трепетная капелька жизни, он уцелел, быть может, один из сотни среди бесчисленных опасностей океана, вырос, проплыл, скитаясь, несчитанные тысячи миль, но неразгаданным чудом инстинкта ему «заприметилась» одна-единственная, именно эта — родная река, и он разыскал ее среди многих.
Так наступает желанный, выстраданный час, когда на пределе последних сил лосось достигает заветного нерестилища. Здесь ему предстоит немалая, нелегкая работа. Не щадя головы, брюха, боков, рыба выбивает в галечнике продолговатую выемку и кладет в нее зерна икры. Они мерцают в прозрачной глубине, будто крупные, раскаленные искры. Они действительно чудо, эти искры, — в них затаена жизнь.
Что же ведомо ей от природы, брачной паре лососей, по каким признакам или приметам избирает она определенное место на дне реки, чтобы приготовить ложе для икринок?