Сочинения в двух томах. Том 2

Юм Дэвид

29

И & Вк>^п.

30

Я думаю, можно установить в качестве общего правила, что если причина известна только по определенным действиям, то невозможно выводить какие-нибудь новые действия из этой причины, ибо качества, необходимые для выведения кроме прежних действий еще и этих новых, должны быть или иными, или более совершенными, или более широко простирающими свою активность, чем те, которые просто произвели действие, благодаря которому мы и знакомы с причиной. Поэтому у нас не может быть никаких оснований предполагать существование этих качеств⁷³. Если мы скажем, что новые действия порождаются лишь продолжением [проявления ] той энергии, которая уже известна нам по своим первым действиям, то это не устранит затруднения. Ибо если мы даже допустим, что это

так (а предположить это едва ли можно), то само продолжение или проявление сходной энергии (сходной, ибо невозможно, чтобы это была безусловно та же энергия), притом проявление ее в ином месте и в иное время,— вполне произвольное предположение, и следов этого проявления мы не можем найти в действиях, из которых первоначально выводится все наше знание причины. Пусть выведенная причина (как это и должно быть) будет точно соответствовать известному нам действию; невозможно, чтобы она обладала качествами, из которых могли бы быть выведены новые, или иные, действия.

31

Этот аргумент заимствован у Беркли⁷⁴, и действительно, большинство сочинений этого весьма остроумного автора дает нам лучшие уроки скептицизма из всех тех, которые можно найти у древних или новых философов, не исключая и Бейля. Он, однако, заявляет (и, вероятно, вполне искренне) на заглавном листе, что написал эту книгу не только против атеистов и вольнодумцев, но и против скептиков. Но каковы бы ни были его намерения, в действительности все его аргументы скептические; это видно из того, что они не допускают никакого ответа и не порождают никакого убеждения. Единственное действие, производимое ими,—это мгновенное удивление, нерешительность и смущение, являющиеся результатом скептицизма.

32

К каким бы спорам ни подавали повод математические точки, мы должны допустить существование точек физических, т. е. таких частей протяжения, которые уже не могут быть разделены или уменьшены ни в восприятии, ни в воображении. Итак, эти образы, будь они воображаемы или воспринимаемы чувствами, абсолютно неделимы, и, следовательно, математики должны признать, что они бесконечно меньше всякой реальной части протяжения; между тем для разума, безусловно, ясно, чю бесконечное число их составляет бесконечное пространство; насколько же более это ясно в применении к бесконечному числу тех бесконечно малых частей протяжения, которые признаются к тому же бесконечно делимыми!

33

Мне кажется, есть возможность избежать этих нелепостей и противоречий, если допустить, что не существует, собственно говоря, абстрактных, или общих, идей, но что все общие идеи в действительности суть частные, связанные с общим термином, который при случае вызывает другие частные идеи, в некотором отношении похожие на имеющуюся налицо идею. Так, когда произносят слово лошадь, мы тотчас же образуем идею черного или белого животного определенной величины, обладающего определенной фигурой; но так как этим словом обычно обозначаются и животные другого цвета, обладающие иной фигурой и величиной, то идеи последних, не находящиеся в данную минуту налицо в воображении, легко вызываются, а наши рассуждения и заключения осуществляются так, как будто эти идеи были налицо. Если допустить это объяснение (по-видимому, вполне разумное), то кажется, что все идеи относительно количества, на основании которых рассуждают математики, суть не что иное, как частные идеи, которые доставляются нам чувствами и воображением, а следовательно, не могут быть делимы до бесконечности . Пока я удовольствуюсь этим намеком и не стану развивать его дальше. Все любящие науку, конечно, должны заботиться о том, чтобы не возбуждать своими заключениями насмешек и презрения невежественных людей; данный же мной намек, как мне кажется, указывает на самое удобное решение упомянутых затруднений.

34

Нечестивый принцип древней философии «ех nihilo nihil fit»⁷⁶, исключающий возможность сотворения материи, не признается принципом в этой философии. Не только воля Верховного Существа, но, насколько мы можем полагать a priori, и воля всякого другого существа может сотворить материю, может сотворить ее и любая другая причина, какую только может выдумать самое капризное воображение.

35

Кроме вышеуказанных аффектов, которые возникают из прямого стремления к благу и отвращения к злу, существуют другие, которые наделены более сложной природой и подразумевают различные точки зрения или соображения. Так, гордость—это определенная удовлетворенность собой, возникающая из радости по поводу того, что мы чего-то достигли или чем-то стали обладать. С другой стороны, униженность—это неудовлетворенность собой вследствие какого-то

изъяна или недостатка.

Любовь и дружба представляют собой удовлетворенность другим лицом благодаря его достижениям или услугам, ненависть же есть нечто обратное.

36

См. «Исследование о человеческом познании», гл. III, «Об ассоциации идей».

37

Что собственность есть вид отношения, которое вызывает связь между личностью и объектом, очевидно. Воображение легко и естественно переходит от образа поля к образу личности, которому оно принадлежит. Можно только спросить, каким путем это отношение может быть сведено к трем иным, а именно: причинности> смежности и сходству, которые, как мы показали, являются единственными связующими принципами идей. Быть собственником какой-либо вещи — значит быть единственным лицом, которое по законам общества имеет право распоряжаться ею и наслаждаться выгодами от нее. Это право имеет по крайней мере тенденцию обеспечить личности осуществление его; и в действительности оно, как правило, обеспечивает ей это преимущество. Ведь права, которые были бы лишены всякого влияния и никогда не осуществлялись, не были бы вообще правами. Далее, личность, которая распоряжается объектом и получает выгоду от него, оказывает или может оказывать на него воздействие и испытывать в свою очередь воздействие с его стороны. Собственность есть, следовательно, вид причинности. Она дает возможность личности производить изменения в объекте, причем предполагается, что положение этой личности улучшается и изменяется. Это воистину наиболее интересное из всех и наиболее часто встречающееся в уме отношение³.

38

Привязанность родителей к детям, по-видимому, основана на изначальном инстинкте. Привязанности, проявляющиеся при других отношениях, зависят от объясненных здесь принципов.

39

[См. ] приложение I [О моральном чувстве ].

40

Plut. in Pericle *, 38.

41

Cic., De Officiis, lib. Г.

42

БеЫа1. Беог., ИЬ. I⁹, 36.

43

5/с., раэзип¹⁰.

44

Бех1. Етр., Аауегеиэ МаЛ., ИЬ. IX”, 394, 18.

45

[См.] гл. III и IV, «О справедливости» и «О политическом обществе».

46

[См. ] гл. V, «Почему полезность приятна».

47

[Книга] Бытия, гл. XIII и XXI.

190

48

Эта фикция естественного состояния как состояния войны была »первые создана не г-ном Гоббсом, как это обычно воображают. Платон стремится опровергнуть очень сходную гипотезу в 1, 2, 3 и 4-й книгах «Государства». Цицерон¹², наоборот, рассматривает ее как достойную и полностью принимает в следующем отрывке: «Quis enim vestrum, judices, ignorat, ita naturam rerum tulisse, ut quodam tempore homines, nondum ~neque naturali, ~neque civili jure descripto, fusi per agros, ac dispersi vagarentur tantumque haberent quantum manu ac viribus, per caedem ac vulnera, aut eripere, aut reti~nere potuissent? Qui igitur primi virlute et consilio praestanti extiterunt, ii perspecto genere humanae docili-talis atque ingenii, dissipatos, unum in locum congregarunt, cosque ex feritate illa ab justitiam ac mansuetudincm transduxerunt. Tum res ad communem utilitatem, quas publicas appellamus, tum convent'icula homi-num, quae postea civitates nominatae sunt, tum domicilia conjuncta, quas urbes dicamus, invento et divino et humano jure, moenibus sepserunt. Atque inter hanc vitam, perpolit'am humanitate, et illam immanem, nihil tam inlcrest quam jus atque vis. Horum utro uti nolimus, altero est utendum. Vim volumus extingu'i? Jus valeat nccesse est, id est, judicia, quibus omne jus continetur. Judicia displicent, aut nulla sunt? Vis dominetur necesse est. Haec vident omnes».—Pro Sest.¹³, Г, 42.