Сочинения в двух томах
Шрифт:
Стал сам не свой, и гадко, чай, взглянуть.
Уж не болезнь ли это? Ноет грудь...
Нет, не болезнь, а просто скверность. То-то,
Всё думаешь затылком. Помогать
Черт знает в чем припала вдруг охота!
Да не подумал, к роже ль, есть ли стать!»
— Эй, Куликов, ну что, не принимают?
— Да не звали; должно быть,
— Здоровы?
— Слава богу.
— А она?
— Кто-с, барыня? Да что им?
— Очень плачет?
— Известно, плачут.
— Чай, она больна?
— Да, то больна, а то поет и скачет.
— А барин что?.. Он крепко полюбил?
— Насчет того не слышно разговора,
Да мы не долго ведь — наскучит скоро.
— Ну, ты скажи, что я, мол, приходил.
2 А Клавдий, с трубкой длинною в руках,
На канапе сидел, как падишах,
В халате шитом, в узорочной феске.
Луч солнечный, скользя сквозь занавески,
Прозрачный дым разрезав, заклубив,
По комнате лился златой струею;
И мимоходом, ярко озарив
Тальони бюст, хрусталь с живой игрою,
Он упадал на голову, на грудь
Марии спящей.
3 Милое созданье!..
Кто на нее, в волшебном обаяньи.
Не загляделся бы, боясь дохнуть?
Как живописно, как небрежно ловко
Она раскинулась: одна рука
Заброшена за милою головкой;
К другой прижалась жаркая щека;
И косы, пышные, как шелк развитый,
Бегут, блестя, с подушки пуховой;
Там ножки так заманчиво открыты,
И очерк форм прекрасных... чудный вид —
Устами бы коснулся, упоенный,
Холодных плеч, щеки воспламененной!..
Но эта мысль, которая не спит
И спящею красавицей играет,
То пурпуром лицо ей обагряет,
То бледностью в ланитах пробежит,
То сдавит грудь, и грудь ее заноет,
То ужасом уста ее раскроет,
То в поцелуй горячий их сомкнет;
Нет, эту мысль, ту деющую душу
В ней чувствуя и с трепетом следя,
Ты, очарован, скажешь: «Спи, дитя,
Сна таинства я дерзко не нарушу».
И Клавдий думал: «Пусть она поспит,
Покуда самовар не закипит».
4 — Ну, розанчик, насилу встала ты,
Ленивица. А я уж приступаю
К чаям.
— Зачем же ты, не понимаю,
Не разбудил?
— У вас ведь всё мечты.
Особенно под утро — о, я знаю!!!
Скажи же, что ты видела во сне?
А, покраснела!
— Вам какое дело?
— Признайся, всё мечтала обо мне?
— Вот вздор какой! Нимало.
— Покраснела!..
Мадам прислала шляпку и бурнус.
Когда не так — прошу уж извиненья, —
Я виноват: я выбрал на свой вкус.
— Ах, шляпка белая... я в восхищеньи!
Вот именно какой хотелось мне.
— Да не ее ль ты видела во сне?
— Пожалуйста!.. Ах, как сидит чудесно!
Бурнус прекрасный. Этот цвет небесный
Ко мне идет. Ведь я всегда бледна,
И брови черные, глаза большие,
Ну, погляди, я, право, недурна.
Я выпущу тут локоны: густые
И черные на голубом — charmant![105]
Вся завернусь в бурнусе с гладкой спинкой.
На шее с легкой палевой косынкой,
В атласных башмачках, — mais c'est piquant![106]
— У! божество мое!
— И мы с тобою
Поедем за город, где нет людей.
— Хоть за сто верст.
— Я жажду всей душою
Увидеть небо, лес, простор полей.
Ведь я почти природы не видала;
Раз только летом с папенькой гуляла: