Сочинения в двух томах
Шрифт:
Мой спутник тихо мне: «Сегодня кончен бой
За власть. Наутро же подымется другой.
Покуда — твой черед. Мгновение приспело,
И слава — твой удел, лишь что скажу я — делай!»
Сказав, явился он в кругу жрецов других,
Как их верховный жрец, в одеждах дорогих.
Пред голосом его их крики были малы.
И хор болотных жаб, и крики птиц ночных,
И всякий звук в степи замрет на краткий миг.
Ругаясь над трудом, над троном, над святыней,
Он чернь превозносил и, призывая ныне
Ее к великому свободы торжеству
И наглым образом уподобляя льву,
Который, цепь разбив и надышавшись волей,
От гнева отдыхать улегся на престоле,
Воззвал ко мне: «Певец! Вот наше божество! —
На идол указав. — Воспой же нам его!»
И подал с высоты мне золотую лиру.
Но, любострастному в лицо взглянув сатиру,
Негодования не мог я превозмочь
И лиру срамную отбросил гневно прочь.
«Свобода, — я вскричал, — не пир, не рабство крови,
А духа торжество и благодать любови!
От сердца песнь моя; а сердцем чужд я вам
И гимна не спою разнузданным страстям!»
Мой спутник с высоты меня окинул взором,
И взор его блеснул, как молния, укором.
Но я, трепещущий, далёко был. В тот миг
Виденья чистые моих пустынь родных
И профиль матери, пред образом стоящей,
Мелькнули предо мной... Так путник, весь дрожащий,
В грозу, при молнии увидит пред собой
Вдруг церковь белую средь темноты густой.
Но то был миг один. По храму гул промчался.
И, точно гром в горах, ужасный крик раздался:
«В огонь его, в огонь поборника цепей!»
И всё задвигалось. Жрецы от алтарей,
С подмосток вся толпа, как лютых тигров стая,
Рванулась на меня, всё на пути ломая...
На зверских лицах вкруг конец читая свой,
Я бился, выскользнуть стараясь на свободу,
Как угорь пойманный скользит и рвется в воду
Из рук детей, в весну шумливою гурьбой
Пришедших на расплёс, оставленный рекой.
Но, выбившись из сил, уже я помню смутно,
Что с хохотом слился народа рев беспутный,
И я над бездною туманною стою,
И подле путник мой, личину сняв свою,
Как прежде, важен, тих, и с кротостью благою
«Прощай, — мне говорит, — мы встретимся с тобою.
Но помни: океан, бушуя, ил со дна
Подъемлет, но потом уляжется волна,
И берега цветут от брошенного ила».
Значенье этих слов тогда мне тайной было.
От ужаса едва сознание храня,
Я смутно понимал, что вождь мой спас меня.
И он исчез. И тут от скорби и смятенья
Я стал переходить в холодное забвенье.
Лишь чувствовал, что мрак вокруг меня густел,
Сырой, ужасный мрак... и я летел, летел...
ПЕСНЬ ТРЕТЬЯ
Когда заблудшийся в ночи, в лесу густом,
Вдруг слышит шепот струй и, слухом лишь ведом,
Приходит к озеру, и вдруг на влаге спящей
Увидит — огонек плывет к нему дрожащий,
Поняв, что то ладьи вдоль берега кружат,
Что раков ловят там иль сонных щук багрят,
Он мыслит, что спасен от голода и зверя,
И дышит радостно, в свое спасенье веря, —
Так жизни свет в душе я снова ощутил.
Еще без голоса, но очи уж открыл
И, приходя в себя, был рад, что сердце билось,
И всё понятнее кругом мне становилось.
На лестнице дворца лежу я, недвижим,
В ином уж городе. Патруль прошел. Но им
<