Содружество Султаны
Шрифт:
Помня о водителе, я взглядом и легким толчком локтем сделала дочери знак, чтобы она молчала, и прошептала:
— Дорогая, обещаю выслушать тебя и постараться помочь девушкам, но сначала мы должны вернуть птиц, пока они не улетели.
Как только я ступила на дорожку, ведущую к нашему дворцу, я стала звать свою младшую дочь:
— Амани!
Трое садовников-филиппинцев, Тони, Фрэнк и Джерри, оторвались от своей работы.
— Она пошла туда, мэ-эм. — Тони показал в направлении женского сада.
— Мы
Ладно, подумала я, поговорю с Амани, пока слуги относят клетки в машину.
В этот момент я увидела машину Карима, которая медленно сворачивала на нашу дорогу.
Наблюдая, как он выходит из машины и направляется ко мне, я думала о том, что же сейчас будет. Он явно был в хорошем настроении после дня, проведенного с королем и другими царственными родственниками, и радостно улыбался.
Мне на мгновение стало жаль мужа, поскольку я предвидела, что скоро от его хорошего настроения ничего не останется.
Я поприветствовала его лишь взглядом, не в силах выжать из себя улыбку или какие-нибудь слова, когда он взял меня за руку.
Карим хорошо меня знает:
— Султана, что случилось?
— Тебе трудно будет поверить в то, что я тебе сейчас расскажу, — грустно произнесла я.
Во время рассказа о всех наших треволнениях во дворце Фадделя лицо Карима все больше краснело, по мере того как рос его гнев.
— И вот сейчас Амани в саду с этими птицами, — завершила я свое повествование.
Карим молча стоял, пытаясь представить последствия, которых можно ожидать от кражи его дочерью птиц у царственного родственника.
Настойчивая трель мобильного телефона прервала наши тревожные мысли, и, к моей досаде, он ответил на звонок. Было видно, что разговор ему неприятен, так как лицо его побагровело еще больше.
— Да, — ответил он спокойно, — то, что вы слышали, абсолютно верно. Да, я сейчас займусь этим вопросом. — Карим бросил на меня сердитый взгляд.
— Кто это был?
— Фаддель требует, чтобы этих чертовых птиц срочно вернули.
Я застонала. Не прошло и часа, а Фаддель уже знает о проступке Амани. Мой план быстро вернуть птиц не удался.
Тут из женского сада прибежала Маха:
— Мама, Амани говорит, что она покончит с собой, если ты заберешь у нее птиц!
Я всплеснула руками.
— Боюсь, она сделает это, — добавила трагически Маха. — Она заявила, что повесится на красном кожаном ремне.
У меня вырвался крик ужаса.
Встревоженный Карим направился в женский сад. Мы с Махой молча последовали за ним. На некотором расстоянии от нас также молча шли Тони, Фрэнк и Джерри.
Амани стояла, охраняя несколько рядов клеток с птицам. Вид у нее был решительный, глаза сверкали. Все это предвещало большие проблемы.
Карим был в ярости, но старался говорить спокойно, тщательно подбирая слова:
—
Амани изобразила нечто вроде улыбки, хотя взгляд ее был абсолютно серьезным.
— Папа, я спасла птиц от ужасной смерти.
Карим тихо сказал:
— Знаешь, дочка, ты должна вернуть этих птиц. Они не твои.
Я не отводила умоляющего взгляда от Амани в надежде, что она согласится.
Фальшивая улыбка исчезла с лица Амани. На минуту она задумалась, а потом вызывающе отрицательно покачала головой. Четко и уверенно она продекламировала аят из Корана:
— «Вздыхая о еде, они накормят все ж и сироту, и пленника, и бедняка» (176:8). — Затем добавила уже от себя: — Правоверный мусульманин не будет морить голодом животных.
Я знала, как и каждый мусульманин, что теологи ислама едины во мнении, что под словом «пленник» подразумеваются также и животные, находящиеся в зависимости от человека, и что правоверный мусульманин обязан всякое такое существо кормить, предоставить ему кров и ухаживать за ним.
— Амани, тебе придется вернуть птиц, — твердо повторил Карим.
Задыхаясь, Амани закричала:
— Во многих клетках не было ни еды, ни воды! — Ее хриплый голос стал тише, когда она повернулась и посмотрела на одну из них. — Увидев этих прелестных маленьких птичек, я поняла, что обязана их спасти. — Указывая на скамейку, стоявшую за ней, она добавила дрожащим голосом: — Я пришла слишком поздно и не смогла спасти всех птиц. Больше десяти были уже мертвы.
Я взглянула на скамейку и поразилась, увидев многочисленные тела мертвых птиц, лежащие в ряд. На каждое крошечное тельце Амани положила веночек из только что сорванных цветов.
В глазах у нее стояли слезы.
— Я их потом похороню, — произнесла она.
Бесчувственная Маха громко рассмеялась. Ей вторили филиппинские садовники.
— Замолчите и идите отсюда! — сердито приказал Карим.
Пожав плечами, Маха ушла, но еще долго, пока она шла по тропинке сада, был слышен ее смех.
Трое филиппинцев спрятались за кустами. Я не сказала об этом Кариму, так как это были мои любимые слуги и я не хотела, чтобы гнев Карима, адресованный Амани, перекинулся бы на них. Одиноким слугам скучно, им не хватает семейных забот, поэтому они с большим интересом наблюдают за драмами, которые разыгрываются в домах их хозяев.
Амани уже вовсю рыдала.
— Я не верну этих птиц! А если вы заставите меня это сделать, я брошусь в Красное море! — пригрозила она.
Я ахнула: сначала повешусь, теперь утоплюсь. Как же мне защитить своего ребенка от ее собственных разрушительных эмоций?