Софринский тарантас
Шрифт:
У этой калитки он в детстве часто сидел с Лешкой и смотрел на лужок. Здесь он влюблялся, играл на рожке. Здесь Дядя Добрый, заходя к Лешке, пел божественные песни. Калитка осталась живой, но места ей, увы, нет на земле.
Вырвана с корнем и яблонька, на которую Лешка всегда вешал белье и мочалку. Корни ее порублены, ствол раздавлен, и никогда не удастся увидеть на ней яблок и услыхать таинственного шороха листвы.
Лешкин дом сносили ранним утром. Тракторист, бывший танкист, перед мощным ударом сжалился
— Молочком надо вас угостить, — улыбнулся он и, посадив котят вместе с кошкой, у которой была перешиблена лапа, понес их в вагончик-прорабскую.
Там и живут они сейчас. И лишь по вечерам, когда все вокруг утихает, кошка, оставив под вагончиком котят, приходит к снесенному дому и, сев на большую глиняную кочку, подолгу сидит, словно не веря, что нет на земле больше дома ее бывшего хозяина.
— Ты посмотри, — сказал строитель, вновь подойдя к окну. — Дождь идет, а Андрей без зонта и без плаща стоит. О чем он думает?
— Прораба не видел?.. — спросил второй.
— Нет…
— Он, видно, его ждет.
— Мужик он, поэтому ему избу и жалко, — сказал второй и, закурив, начал струйкой выпускать дым в приоткрытое окно навстречу дождевым струям.
— Смотри, он, кажись, на нас смотрит, — воскликнул первый. — Надо же, увидел.
— Пусть смотрит, — сказал тот.
— Сейчас деньги начнет предлагать.
— Да на кой они нам, его деньги, возьмешь, — не отвяжешься.
— А что, если не снести ее, а перенести?
— Начальник треста предлагал, а он ни в какую. Требует, чтобы избу оставили именно здесь.
Дождь хлестал по крыше вагончика, изредка залетал в окно, обдавая строителей теплыми каплями и влагой, смешанной с запахом только что развороченной земли. Но вскоре он начал утихать, а затем и совсем перестал. А когда выглянуло солнышко, мужики обрадовались. Был шестой час вечера, и, чтобы в грязи не копаться, решили прекратить работу. Часть из них пошла домой, а часть — в магазин за водкой. Андрея забыли, словно его и не было вовсе.
Прораб, весь мокрый и грязный, шел по поселку наобум. Глупостью можно было назвать его желание. Он не хотел больше возвращаться на стройку. Люди, смотря на него, растерянно улыбались. Его окликали, но он никому не отвечал.
«Что стряслось с товарищем начальником? — шептали они удивленно друг другу. — Может, выпил, а может, на стройке что случилось».
Строители, увидев начальника, перегородили ему дорогу.
— Командир, мы тебя ищем.
А он на них в каком-то надрыве как закричит:
— Пошли вы все к черту!..
Те вначале испугались. Но затем схватили убегающего от них прораба за руки.
— Ты что лаешься, — обиженно
— Да пошли вы, — обиженно произнес он.
— Совсем спятил, — удивились они. — Говори, что с тобой.
Поскользнувшись, прораб чуть было не упал в лужу. Но его поддержали и поставили на асфальт. Вытерев дождевые капли и пот с лица, он в испуге посмотрел на своих подчиненных, а затем произнес:
— Он унизил меня, понимаете вы это или нет. Не человеком меня считает, а продажным юнкером.
— Все ясно, — облегченно вздохнули строители. — Он тебя доконал.
И успокоили шефа:
— Завтра же кончаем лавочку. Утром вызываем милицию и сносим избу…
При этих последних словах прораб вскрикнул.
— Только учтите, я завтра не приду, — прошептал он. — Делайте все без меня.
— А ты нам и не нужен, — довольно произнесли те. — Можешь отдыхать до конца недели.
Прораб, побелев как полотно, отступил назад. Руки его затряслись, и судорога, чего раньше с ним никогда не было, скривила лицо.
— Да он и впрямь болен, — прошептали строители.
— Нет, я не болен, это вы больны, — вспыхнул он. — Завтра утром ему скажите, что прораб Анискин своей чести не продает. И юнкером никогда не был и не будет.
— Да нечего вам волноваться, вы ни в чем не виноваты, — начали успокаивать его. Кто-то достал из кармана бутылку. Прорабу налили стакан, заставили выпить.
— А если завтра милиция не поможет, мы приступом избу возьмем, — зашумели строители, обрадовавшись, что прораб пришел в себя.
— Он мне деньги предлагал, а я не взял, — сказал прораб и вздрогнул. Вздрогнули и замерли строители. Их всех точно током прошило.
Андрей, весь мокрый, с пачками денег в руках, приближался к ним. Бледное лицо исступленно. Воспаленные губы дрожат. Было мучение и страдание во всей его фигуре, но не было злобы. Многих изумили не деньги, которые они видели не раз, а его вид, полный какого-то надрыва. Вода стекала с него ручьями. Обувки на ногах не было, он был бос и полураздет.
— Стой, не подходи, — замахнулся на него пустой бутылкой один из строителей.
Но он не среагировал на этот душераздирающий крик. Как шел, так и продолжал идти.
— Не нужны нам твои деньги, — точно помешанный, закричал прораб. — Уходи…
Он не ожидал увидеть Андрея.
— Всего на недельку, прошу вас, — в отчаянии прошептал Андрей, показывая деньги, мокрые, слипшиеся, разбухшие.
Сжавшись весь, прораб обхватил руками лицо. Кто-то крикнул:
— Сейчас он начнет засовывать нам деньги.
— А-а! — в ужасе завизжало несколько человек.
Как ни кричал прораб и ни звал о помощи, но убежать далеко не смог. Андрей загнал его в один из подъездов дома.