Согрешить с негодяем
Шрифт:
– Отек на ребрах уменьшился? – Кьяра сделала вид, будто не заметила его дерзости.
– Эта часть тела по-прежнему синяя, даже кое-где черная.
– Лучше бы вам полежать в постели, – посоветовала она.
– С удовольствием полежу, если только вы меня уложите.
– Лукас… – Генри начал сердиться.
– Все в порядке, сэр Генри. Я уже привыкла к шуткам вашего племянника. – Кьяра сделала пометку у себя в блокноте, после чего принялась рассматривать сквозь лупу очередную часть текста на желтом пергаменте.
Лукас подошел к столу.
–
– Ищу ключ, – ответила она, не поднимая головы.
– К чему? – Он наклонился над ней и вдохнул аромат ее духов – умопомрачительное сочетание экзотических запахов корицы и гвоздики. Ему с трудом удалось удержаться, чтобы не облизнуться.
– К структуре, – ответила Кьяра. Лукас посмотрел на текст из закорючек.
– В рукописи использовано несколько шифров, – стал объяснять дядя. – Каждый раздел закодирован отдельным способом. Леди Шеффилд удалось прочитать весь текст, за исключением последнего раздела. Именно в этой части спрятан главный секрет, который хотели утаить древние ученые. – Он повернулся к ней. – Полагаю, нам нужно сообщить о своем открытии лорду Линсли. Если наши догадки верны и мы имеем дело со сведениями о новом лекарстве, которое позволит поднимать на ноги раненых, тогда это напрямую касается правительства и военных.
– Нет возражений; если только ему захочется услышать об этом. – Кьяра кивнула с отсутствующим видом, исследуя страницу.
Понаблюдав за ней какое-то время, Лукас спросил:
– Вы ищете повторяющиеся сочетания определенных форм?
– Откуда вы знаете? – удивилась она.
– Я же игрок, помните? А игроком может считаться лишь тот, кто научится считать карты. Только так можно предсказать, какая карта выпадет следующей.
Генри сидел задумавшись.
– Понятно, что вы пытаетесь определить частоту повторения какого-нибудь символа, – продолжал Лукас. – А потом, подставляя вместо него наиболее часто встречающиеся гласные или согласные, догадаться, какую букву он заменяет.
– Тут требуется кропотливый труд и ясный ум, – заметил Генри. – И все равно это путь проб и ошибок.
– Хм. – Лукас потянулся за увеличительным стеклом. – Можно?
Кьяра молча отдала лупу.
– Часть проблемы заключается в том, что мы не знаем, какой язык лег в основу шифра, – пояснил Генри. – А в то время на арабском Востоке существовало множество арго и диалектов.
Лукас продолжал изучать текст.
– А вам не кажется, что это классический греческий? В конце концов, этот парень переписывал трактат этого… Как его? Гиппо… Гиппо…
– Гиппократа, – буркнула Кьяра.
Генри постучат себя пером по щеке.
– Иногда самое простое решение – самое верное.
Кьяра медленно провела пальцем по строчкам.
– Вам это не упало с потолка. Вы действительно увидели структуру текста, не так ли? Что, впрочем, логично. Во-первых, у вас зрение художника, а во-вторых, вам больше, чем другим, пришлось писать буквы в школе.
Лукас замер.
– О чем это вы?
– Лорд Джеймс рассказал, как вам было трудно, – тихо
– Джек – идиот, – отрезал Лукас. – Раздул из мухи слона.
– Здесь нечего стыдиться, лорд Хэдли. Я слышала, что многие дети сталкиваются с такой же проблемой.
– Какой проблемой? – забеспокоился Генри.
– У вашего племянника были трудности с чтением и письмом из-за того, что он воспринимал буквы перевернутыми.
– Значит, поэтому ты никогда не писал мне писем? – спросил Генри.
– Черт, нет! – прорычал он. – Я не писал, потому что был занят своими делами. Надо же было покуролесить от души! – Отшвырнув лупу, словно она жгла ему руки, он развернулся и направился кдвери. – Кстати, я опаздываю в «Уайтс» на партию в винт. Извините меня.
Кипя от злости, он вошел в клуб. Попадись ему под руку Джек, тот уже лежал бы в луже крови. Как он посмел рассказать даме о столь личном и столь болезненном?
– О, посмотри! Наш потерявший от любви голову жених! – Выглянув из-за спинки своего кресла, Инголлз поднял бутылку бренди в шутливом тосте и принялся мурлыкать Свадебный марш.
Грили оказался тут как тут и стал насвистывать мелодию, довольно фальшиво, кстати.
– Два идиота, – констатировал Лукас.
– Ты знаешь, почему он так мрачно одет, во все черное? Он справляет траур по своей половой жизни.
– Кстати, о черном – что с твоей физиономией? – осведомился Инголлз. – У тебя видок, словно ты побывал в нокдауне.
– Я пропустил удар. – пояснил Лукас. – От лошади.
– Очень опрометчиво с вашей стороны, сударь, – хмыкнул Грили. – Напился до бесчувствия?
– Спорим, его опоила его ненаглядная, – прошептал Фарнем театральным шепотом. – Любовным зельем, от которого он разгуливает по улицам словно лунатик.
Двое других заржали.
Не расположенный к шуткам, Лукас нахмурился.
– Фредди, скажешь еще одну гадость про вдову, поджаришь себе задницу в камине.
– Остынь, Лукас. Куда подевалось твое чувство юмора? – проворчал Инголлз.
– Видимо, от него ничего не осталось после последних заметок в газетах, – предположил Фарнем.
– Я ничуть не изменился, – начал он оправдываться. – Просто мне… – Черт, как несправедливо, что Кьяра становится мишенью отвратительных шуточек. Ее ум заслуживает уважения.
Опершись на спинку длинного дивана напротив камина, он сделал знак друзьям придвинуться ближе.
– Я вам кое-что расскажу, но пообещайте, что сохраните все в тайне.
Те поклялись.
– Леди Шеффилд участвует в очень важном научном проекте… – Лукас вспомнил, как Генри говорил, что лорд Линсли с большим интересом следит за работой Кьяры над рукописью. В конце концов, открытие послужит военным. – Для маркиза Линсли, – продолжил он. – А тот возглавляет специальный исследовательский комитет по обороне в Уайтхолле.
– В Уайтхолле? – эхом отозвался Фарнем.
– Да. Способности леди Шеффилд очень высоко ценит правительство. Она заканчивает расшифровку старинного медицинского трактата.