Согревая сердцем
Шрифт:
Через несколько бесконечно долгих часов Илика вошла в город, чтобы найти удобное место, откуда можно будет наблюдать за парадом воинов. Многие горожане чуть ли не с ночи заняли свой пост, стараясь урвать место поудобнее. Прогулявшись по окрестностям ЦП, она нашла отличный чердак, с которого Центральная площадь и подходы к ней были как на ладони. Заговоренные кинжалы уже пристегнуты были в рукавах, ожидая резкого движения, чтобы отправиться в смертоносный путь. Заклинание, наложенное на клинки, позволит им долететь до намеченной жертвы, несмотря на дальность пути и даже встречный ветер. Эльфийская магия, чтоб ее, усмехнулась девушка. Наниматель расщедрился, когда Гас возмутился и сказал, что камикадзе в своем клане он не разводит и близко к жертве девочку не подпустит.
Вопли горожан и шум известили Илику о том, что герой сегодняшнего торжества приближается. Выглянув из-за рамы чердачного окошка, она еле заметно усмехнулась. Еще несколько минут, и он приблизится как раз на расстояние броска. Если бы не волнение, юная воительница расхохоталась бы — так комично выглядел пыжащийся от гордости обладатель заветного уровня. Заветные символы «12» ярко-алыми огромными цифрами красовались на серебристой броне воина. Вскинув голову, он благосклонно приветствовал горожан, толпящихся по обе стороны дороги. Рестлы ехали чуть позади, почетным караулом выстроившись по обе стороны его коня. Рядом на белоснежной кобыле шествовала жена Вершителя, Красотка, знатная воительница заметно старше мужа. Она тоже улыбалась, радуясь победе супруга. Короткого свиста в шуме никто не услышал… Сразу даже не поняли, что произошло. Только когда Вершитель душ медленно и тяжело начал падать с лошади, догадались на него поглядеть. Слева, точно под ухом, в шее торчал длинный клинок. Капля крови стекла вниз, запачкав ворот белой рубахи, видневшейся из-под брони.
На площади сразу стало тихо. Рестлы бережно сняли своего предводителя с лошади и положили на землю. Несколько человек растворились в толпе, пытаясь найти того, кто метнул смертоносное оружие. Красотка сидела в седле, медленно теряя с лица все краски. В глазах ее застыло непонимание и недоумение.
Илика растворилась в толпе раньше, чем до ее чердака добрался первый поисковик. Через несколько часов она уже входила в дом Гаса с отчетом о проделанной работе. Доложив, ушла к себе и, наскоро ополоснувшись в душе, легла спать. Ей требовалось время, чтобы прийти в себя после выполнения задания..
Вадим спешился и повел коня в стойло. Настроение было скверным — впрочем, как весь последний год. С тех пор как отец увез Илику, а его самого угрозами и шантажом вынудил заключить помолвку с дочерью виконта ВадШа, парень уже не помнил, чтобы настроение было хорошим. Свою свадьбу он старался лишний раз не поминать, чтоб не бередить душу. Нет, внешне все было идеально: ослепительно красивая невеста, черные волосы которой идеально оттеняло пышное платье цвета первого снега, жених в великолепно сидящем воинском наряде, толпа гостей. Отец не поскупился на торжество — фейерверки, приглашенные менестрели, рекой льющиеся напитки, ломившиеся от яств столы. Все было идеально. Кроме одного: любви на этом празднике, вопреки заверениям распорядителя, искрившегося тостами, не было.
Ульрика так и не смогла расположить к себе жениха. Ей удалось немного растопить лед в его глазах — но любви в них зажечь так и не получилось. Постепенно Вадим перестал чураться невесты, они даже иногда разговаривали. Впрочем, тактичная Ульрика была благодарна и за это. Конечно, ее обижало такое поведение мужа, но девушка была честна с собой и понимала, что трудно ожидать от него горячей любви и нежности, учитывая обстоятельства их брака. Если бы еще просто их обручили, не спрашивая. Но у Вадима та девушка… целительница.
Ульрика понимала, что вырвать из сердца любовь муж не может, и не судила его за холодность, видя, что он старается быть с ней если не любящим, то хотя бы дружески-теплым. После того как в вечер свадьбы между ними состоялся откровенный разговор, отношения немного наладились. Ульрика обещала не требовать от мужа страстной любви и не терзать его вопросами о целительнице, а он, в свою очередь, проявлял к ней внимание, насколько мог.
Но даже такое слабое подобие дружбы
Умный Грегор не стал говорить ему о ребенке Илики, подумав, что брат будет сходить с ума не только от тоски по любимой, но и от невозможности увидеть дочку. Однажды в Лютеции Грегора нашел Грант из Соколов. Он поведал, что чудом купил Илику на торгу, куда ее привел Драгомир, и увез в Китеж, но по дороге отпустил. Сказал и о том, что, увидев разгромленную деревню, девочка потеряла малыша. Передал письма, которые она каждую неделю дисциплинированно писала ему. Правда, там явственно чувствовалась недосказанность, письма носили докладной характер — «живу у бушидо в Анкоре, жива, здорова, все хорошо» — но Грант списывал отсутствие эмоций в посланиях на то, что они не успели толком подружиться с девушкой и откровенничать ей с ним вроде как не с руки было. Грегор поблагодарил и сказал, что в ближайшее время попробует связаться с Гасом и выяснить у него, как девушка.
Посовещавшись, оба парня решили не говорить Вадиму о том, что потерянный ребенок вообще был — захочет Илика, сама расскажет, если встретятся. О том, что она живет в Анкоре, тоже сообщать не собирались. С Вадима, сходящего с ума от тоски и боли, станется сорваться в Золотой город за любимой. Благо в последнее время строжайший надзор отца немного ослаб — Драгомир решил, что сын успокоился и перестал думать о своей опальной любви. Но если Вадим умчится в Анкор, лорд вполне способен послать туда погоню с требованием уничтожить гадкую девчонку. А учитывая, что не в правилах бушидо позволять такие выходки в их городе, вполне могла разразиться долгая и изматывающая война.
Заканчивался год, отведенный Драгомиром на обучение сыновей Драгомира. Уже паковались и потихоньку отправлялись вещи, часть Призраков уже отправилась в Сенежский замок. Вадим равнодушно относился к возвращению. Замок Фантомов давно перестал быть для него домом. С тех пор как родной отец принес его в жертву бессмысленным традициям и собственным амбициям, старший Вольный понял, что с давшим ему жизнь человеком они стали чужими. Мать он любил по-прежнему, нежно и доверительно относясь к ней. Илика, золотым огоньком мелькнувшая в замке, сблизила их с братом. Вадим порой вспоминал заслугу Грегора, привезшего его любовь, и благодарил брата. А тот грустно думал, что лучше бы им вообще не встретиться, этим двоим опальным влюбленным.
— Привет, милый, — негромко прозвучало рядом. Вадим, закончивший растирать коня соломой, обернулся, бросив испачканный пучок на пол. Возле входа в стойло Вереска стояла жена. Синее домашнее платье струилось от груди вниз, аккуратно облегая круглый животик. Замковая знахарка давно сказала, что будет девочка, и будущая мать готовила приданое, расшивая пеленки и одежду для малышки. Ульрика застенчиво смотрела на мужа, с горечью понимая, что ее любовь к нему, возникшая из робкого огонька симпатии и разгоревшаяся до жертвенного огня, по-прежнему безответна. Он добр к ней, ласков и внимателен — но не любит. Давно запретив себе расстраиваться по этому поводу, девушка довольствовалась крохами тепла, которые перепадали ей от супруга, и его добрым отношением. В конце концов, в многих семьях и того не было. Супруги вели себя как чужие, не считая нужным даже делиться друг с другом происходящим, а порой открыто заводя себе романы на стороне. А они общаются, и даже спать в последнее время стали в одной постели. Правда, с тех пор как Ульрика поняла, что беременна, Вадим получил благовидный предлог, чтобы избегать выполнения супружеского долга. Но его жена, не отличавшаяся повышенной любовью к физическим ласкам, гораздо больше радовалась тому, что может засыпать на плече мужа и болтать с ним перед сном.