Соитие (Альманах эротической литературы)

Армалинский Михаил Израилевич

Но что самое интересное, так это то, что я уже чувствую готовность влюбиться в неё. Я уже мечтаю, как мы поедем куда-нибудь вместе, как я захочу жить с ней, я даже думаю о женитьбе, хоть мой ум говорит мне, что я — сумасшедший, если могу думать, во-первых, уже, а во-вторых, вообще, о женитьбе на женщине такого сорта, такого заведомо больного душевного склада, такой излишне опытной для любой хорошей жены.

Я вспоминал всё заново: всё вместе и каждую деталь в отдельности — я не мог избавиться от мыслей о Карен. Она загорелась отдаться мне с первой же встречи и отдалась без всяких ломаний на вторую. Она восторженно

дивилась тому, что я смог за полтора часа кончить три раза. И когда на её восхищения я сказал, что это ещё ерунда, она осторожно обмолвилась, что опасается, будет ли она в состоянии удовлетворить мои запросы. Дура!

Она пережила за это время сто маленьких оргазмов и два огромных, сидя на мне в своей любимой позе и стеная от счастья и склонялась на меня после последних спазм. Она восхищалась моим лицом, моим животом, запахом, волосатой грудью, мягкими руками, чувством юмора. Она шутила, что у нас мог бы быть красивый ребенок. Она планировала пригласить меня на ответный обед и спрашивала, буду ли я возражать, если она заплатит. Она предлагала встретиться на ленч в новом небоскребе в центре города. Она просила, чтобы я как-нибудь подарил ей свою книгу с автографом. Она прижималась ко мне и брала меня под руку, когда мы шли по улице. Она не сводила с меня глаз, когда мы сидели вместе.

И после всего этого она не пожелала встретиться со мной немедля и тотчас!

Тогда как я: вылизал все её отверстия и выпуклости. Поднял тост за волшебство любви. Восхищался её телом, одеждой, утончённостью мышления. Восторженно обонял запах её пизды. Предложил ей остаться на ночь, встретиться на следующий день и на день после следующего. Повел её в ресторан и угостил обедом. Целовал её руки. Сказал, что исполнилась моя мечта. Согласился дать почитать Генри Миллера.

И после всего этого она не пожелала встретиться со мной немедля и тотчас.

О женщина! Выебать тебя и забыть! Но последнее мне не под силу.

Я чувствовал, что влюбляюсь — это выворачивающее наизнанку чувство, когда, ещё не расставшись, уже мечтаешь о следующей встрече, когда ты хочешь выбалтывать ей все свои слабости и еле сдерживаешься, чтобы она не воспользовалась признанием и не стала помыкать тобой. Это мгновенно устанавливаемое плановое хозяйство, когда начинаешь планировать, как ты с ней будешь встречаться, как поедешь с ней за город или в путешествие на несколько дней, где вы будете друг с другом все дни подряд и спать каждую ночь вместе.

Когда хочется постоянно касаться её руки, талии, бёдер. Хочется залезть в её прошлое и узнать обо всех любовниках, которые у неё были и исподволь сравнить их с собой и, конечно же, в свою пользу. Узнать обо всех её мыслях и стремлениях, стараться помочь ей, сделать её зависимой от себя, а себя — от неё.

И непременно — фантазии о женитьбе, каким бы омерзительным ни оказывался брак при приближении к нему. Издали женитьба по-прежнему представляется торжеством любви, тогда как это — похороны любви. И никак не избавиться от этого наваждения, несмотря на два развода.

Во мне такое обилие способности любви, что она изливается на всякую, которая умудряется подвернуться и понравиться. Но конечная моя цель в том, чтобы быть с женщиной только тогда, когда её хочешь. А жизнь состоит в том, что ты вынужден быть с ней и в моменты, когда она тебе противна

или безразлична, ради того, чтобы она была рядом и готова тогда, когда ты её захочешь.

Манифестацией такого компромисса является брак.

Паллад сказал: «Женщина это — зло, но дважды она бывает прекрасна, на любовном ложе и на смертном одре.» Нет, я не желаю женщинам смерти, и я вовсе не некрофил. Я бы сказал так: «Женщина это — зло, но дважды она бывает прекрасна, на любовном ложе и когда убирается с глаз долой.»

Самое сильное наслаждение от половых связей, которые коротки, как медовый месяц, где ебля как приветствие, как общение, как прощание. А длинные связи, плодящие ответственность и вытесняющие еблю, приносят больше всего боли.

Духовные отношения, которых якобы так жаждет женщина, нужны ей для того, чтобы мужчина не ушел от неё после его первого оргазма, а оставался бы с ней до возрождения желания, которое даст женщине больше шансов испытать оргазм, коий она, по всей вероятности, ещё не успела испытать. А если успела, то одного ей мало. Духовные отношения нужны таким образом, не для того, чтобы морально оправдать половые сношения, а для того, чтобы их продлить.

Но я чувствую отстраненность Карен, и я сдерживаю трепет внутри себя, хоть он, я знаю, и просвечивает сквозь мои глаза и жесты. Я поворачиваю её на живот и развожу ягодицы — прекрасная звездочка ануса с лучами морщинок сбегающимися, а не исходящими, чуть омраченная желвачком. Может, это и есть воплощение черной дыры во вселенной, которая затягивает лучи света. Я тяну ягодицы чуть наверх и вытягиваю вход во влагалище. С этой стороны оно такое открытое и беззащитное — ведь губы обнимают его только спереди, а сзади их нет и их роль выполняют ягодицы. Я вожу хуем по анусу и по влагалищу.

— Нет, только не анальный секс, — неправильно понимает меня Карен, — я это не люблю.

Я заверяю её, что на этот раз у меня того и в мыслях не было, хотя это не вполне так, и чтобы убедить её, я опускаюсь и лижу ей анус. Она смеётся, оправдываясь, что щекотно. Мне это не нравится, ибо это указывает, что она действительно ничего не понимает — ни одна из женщин, что любили принимать мой хуй в зад, не смеялись, а урчали от моего языка. Что ж, — подумал я, — будет чему тебя поучить.

Я переместился по ней и, послюнив хуй, поднял ягодицы наверх и ввел его в традиционное место. Карен удивленно и радостно застонала. Потом она, как и многие женщины, поведала мне, что она ещё так не пробовала, и не думала, что это возможно. Женщины, если сзади подпускают, то обязательно, стоя на коленях или перегнувшись пополам, тогда как всё оказывается доступным, лежа на животе и даже при почти не разведенных ногах.

Когда женщина стоит на четвереньках, ей абсолютно всю равно, кто её ебёт, она полностью погружается в ощущения, которые ей поставляет хуй. Но для мужчины по-прежнему важно тело, поскольку он его видит, миссионерская позиция дала женщине эстетический критерий для оценки самца во время ебли, и это перевернуло её психологию. Она получила возможность видеть, кто её ебёт. Что касается клиторального возбуждения, которое якобы подарила женщине миссионерская позиция, то это чепуха, как в настоящее время, так и в древние времена, женщина, стоя на четвереньках или лежа на животе, всегда могла одной рукой теребить клитор.