Соколиная охота
Шрифт:
А получалось, что кто-то разработал другой сценарий – реактору эмулировали критический перегрев, и он остановился на самом деле. Или это была не эмуляция? Бывают же настоящие аварии, не все в этом мире зависит от людей. Слишком много случайных факторов и слишком много сложностей – танкер должен был стать на несколько сотен миль западнее, где-то совсем недалеко от этого места. Совершать не самый приятный вояж по раскаленной саванне в планы Мустафы не входило.
Как бы то ни было, разобраться можно будет, лишь вернувшись на танкер. И вряд ли сладить с реактором – если с ним вообще еще
Но если реактор действительно в нерабочем состоянии? Мустафа знал, куда обратиться. Только не стоило забывать то, о чем он сам неоднократно напоминал всем вокруг – «Хеллеспонт Стар» под завязку гружен нефтью. Несмотря на виртуальность личности, задействованной в операции, нефть была настоящей. Она стоила денег, и денег немалых. Клиент не планировал терять нефть.
Конечно, черное золото, плещущееся в танках гигантского судна, спасут. В конце концов, можно взять корабль на буксир. Это в случае, если танкер все еще стоит у берегов Тюремного острова – Мустафа вспомнил собственные предположения о существовании пятого члена команды, зайца на борту «Хеллеспонт Стар». Глупости все это – шансов не выдать себя в течение пары недель у зайца практически не имелось.
Исчезновение танкера вообще должно было остаться незамеченным. Все испортил тот сумасшедший – Моралес. Мустафа никогда не питал теплых чувств к СБА. Там служили только тупые солдафоны, наподобие этого Моралеса. Если бы не надзиратель, свихнувшийся на почве воздаяния положенной кары мировой преступности, они давно уже вернулись бы на корабль. Там, куда они идут, наверняка найдется запас заряженных батарей Ллейтона. Одна беда – тащить их к катеру придется на себе. А теперь небось во всех новостях трубят, что-де исчез танкер с нефтью.
Но больше всего беспокоил вопрос, кто организовал диверсию на танкере? И зачем? Не стоило ли опасаться проблем, которые вдруг могут возникнуть во время операции? Все продумано и рассчитано. Но, если в деле участвует третья сила, сценарий придется менять, причем экстренно, импровизируя прямо во время работы. Как-то на этот раз все шло наперекосяк. Нет, однозначно, нужно выходить на покой.
Мустафа еще раз проверил все узловые моменты программы. Ошибок нет.
Из-за скалы, оттуда, где остались остальные, послышался тихий сдавленный крик. Или это Али заснул и храпит? Скорее всего.
Капитану тоже очень хотелось отдохнуть, вытянуться во весь свой немалый рост, лечь, уставившись в небо, и ни о чем не думать. Хотя бы здесь, в африканской жаре.
Решено: это дело – последнее.
Он оставил включенный раллер, просчитывающий последние данные, на плоском камне и вышел к лагерю, посмотреть, что там происходит. Представшая взгляду картина заставила на миг забыть и об операции, и о желанном выходе в отставку.
В лагере царила тишина, шуметь было некому: Али с неестественно выгнутой шеей смотрел широко открытыми немигающими глазами на экран работающего раллера (сознание отметило дикость того факта, что у моториста есть раллер, а не на его сломанную шею), а Мартин лежал, уткнувшись лицом в рюкзак. Если бы не темно-красная лужица, натекавшая из небольшой ранки
В руках сам собой оказался «дыродел», палец сдвинул рычажок предохранителя. Абсолютная тишина, даже ветер перестал дуть.
Непрестанно озираясь, Мустафа осторожно приблизился к трупу моториста. Раллер перед ним продолжал работать. Капитан взглянул на экран – знакомая картинка, он уже видел похожую, совсем недавно. Вот, значит, чья работа…
Сзади послышался шорох. Мустафа резко обернулся, вскидывая пистолет, но узнав подошедшего человека, опустил оружие.
– А, это ты, – с облегчением выдохнул капитан.
В следующий момент выпущенная из «дыродела» в упор пуля вышибла из головы Мустафы мозги, кровавым пятном отпечатавшиеся на скале позади него.
41. Конец августа. Три года назад. Анклав Цюрих
Замечательный черный кофе приятно обжигал губы. «Konditorei Schober» на Napfgasse – опыт, накопленный за столетия. Самый прекрасный кофе на планете. Только натуральный, отобранный на лучших плантациях Африки и Южной Америки. И безумно дорогой.
Кречет потянул воздух – Цюрих, сердце старой Европы, сердце нового мира Анклавов, благоухал историей и кофе. Так было всегда. И так будет – во всяком случае, Кречет хотел в это верить.
Прямо за стеклом резко вниз убегала узкая мощенная камнем улочка. Пара поворотов, и выйдешь к Лиммату. Кречет безумно любил это умиротворение, это спокойствие и беззаботность. Но так не могло продолжаться вечно.
Покупатель должен появиться с минуты на минуту. Здесь, в Цюрихе, все точно, как часы. Он не опоздает. Кречет специально пришел в кафе немного раньше, чтобы насладиться чашечкой кофе в одиночестве.
Хорошо быть самим собой, чувствовать свою силу, знать, что ты всемогущ. Что можешь если не все, то почти. Что нет для тебя преград. Нет ничего приятней, чем самому вкушать блаженство от чашечки дивного цюрихского кофе, все воспринимая и помня.
Сегодня последний день, когда он может себе это позволить. Уже завтра кофе будет пить кто-то другой и не здесь. Кречет не знает, кто это будет – так случается всегда, этого требует безопасность. И пока заведенные Профессором правила не подводили. Ни разу.
Он знал, что все они, создания Профессора, не совсем люди. То, что сотворили с ними, приближало их к богам. Ну как минимум к ангелам Господним. Они и были ангелами, отцом им стал Профессор.
Разумеется, за все надо платить. И его сила – не исключение. Как бы ни хотелось оставаться Кречетом, собой, это невозможно. Рано или поздно – а, скорее всего, это случится через пару дней – нейросоединения, необычные, созданные Профессором в его голове, спонтанно включатся. Так бывает всегда, Профессор рассказывал, почему это случается. Кречету нравилось ощущать себя всесильным, он любил разрушать. Но была одна проблема – разрушающая сила, что рвалась из него в такие моменты, не выбирала мишени, без программы она крушила все, что попадалось под руку. Даже сам Кречет не мог предугадать, куда нанесет удар то, что жило в его голове. То, что делало его неуязвимым и непревзойденным бойцом.