Сократ
Шрифт:
– Есть, милая. Мое торжище больше, твое меньше, но и там и тут люди.
– Ксантиппа смотрела изумленно и недоверчиво, из полуоткрытых губок не вырывалось ни словечка.
– Вот я кое-что скажу о себе, и ты поверишь, что я не смеюсь над тобой, что мы действительно ученики одного мастера.
Ксантиппа даже попятилась и вскрикнула, задев босой ногой высокий лекиф - тот закачался.
– Ничего, не упал, - успокоил ее Сократ.
– Да я сама чуть не упала! Такие удивительные вещи ты говоришь... Пожалуй, мне и слушать-то тебя не
– Она покачала головой, дивясь и себе, и Сократу, но, не дожидаясь его ответной реплики, закончила повелительно: - Так что же ты хочешь сказать о себе? Говори!
Сократ засмеялся.
– Многому я научился из книг, многому от ученых мужей, но еще большему научили меня люди на рынке. И я не перестаю учиться у них. А сегодня и от тебя я получил урок!
– Хочешь сказать, что я твоя учительница?!
– расхохоталась Ксантиппа. Ну, это у тебя удачно получилось!
– А что ж, иной раз и у меня что-то получается удачно. Хотя бы вот то, что я остановился около тебя. Сколько лет меряю шагами афинские улицы, сую нос во все уголки - и только ты, сегодня, сказала мне: куда, куда ты все стремишься, Сократ, со своей премудростью! Может, остановишься наконец? Есть ведь и я на свете!
– Кто?
– не поняла Ксантиппа.
– Я?
– Ах нет, девочка. Любовь. Прекраснейшее в мире безумие. Ты же преподала мне урок: хорошо бродить с места на место, но иной раз лучше остановиться. Остановиться - если такая остановка означает влюбиться. Я очарован тобой, Ксантиппа, лошадка моя!
– просто сказал Сократ.
– Неделю за неделей жду я, когда появишься ты, и остановишься, и станешь глядеть на меня, словно видишь что-то... что-то...
– ...прекраснее чего нет в моих глазах!
– закончил он свое признание.
– Какое блаженство, что это говоришь мне именно ты!
– Можно спросить, почему ты употребила почитаемое мною слово блаженство - в связи со мной?
Девушка притихла. Гладила рукой горлышко лекифа, ясные глаза ее слегка затуманились.
– Почему?.. Потому что от тебя ко мне струится что-то такое чудесное, не знаю, что это, - но я от этого делаюсь счастливой...
Довольно трудно было Сократу пробраться в своем длинном гиматии между сосудами и не свалить ни одного. Но это ему удалось, и он, обняв девушку, жарко ее поцеловал.
6
– Опять сегодня ждать его до бесконечности, - хмуро бросил Антисфен.
– Да, бродит где-то наш хозяин дома, - усмехнулся Критон.
– Когда-то из-за девушки он питал пристрастие к сапожному шилу, теперь - к гончарному кругу, - в том же тоне подхватил Симон.
Несколько в стороне сидел на мраморном кубе Критий. Нежно прижимая к себе юного красавчика Эвтидема, нашептывал любовные стихи, которые сам для него сложил.
– Ты ее знаешь, Критон?
– спросил Антисфен.
– Должно быть, это какая-то звезда небесная, если проповедник знаменитой софросине до того себе изменил, что забывает свои любимые собеседования - и нас
– Говорят, его Ксантиппа весьма красноречива, - ответил Критон.
– Что, впрочем, не удивительно для торговки; нечего удивляться и Сократу молчаливая-то вряд ли привлекла бы его. К тому же она, по слухам, поразительно красива, и тут уж сомнений быть не может - у Сократа безошибочный вкус к красоте.
– Да уж, конечно!
– раздался от калитки громкий голос, и во дворик вошел сам хозяин.
– Ах вы нетерпеливцы, или не знаете, как далеко отсюда до Дипилонских ворот и обратно, включая прогулку по берегам Эридана?
– А!
– торжествующе вскричал Критон.
– Наконец-то признался! Слыхали прогулки вдоль Эридана! Я спрашиваю: с кем?
Сократ счастливо, мечтательно улыбнулся:
– С Ксантиппой - с Иппой, с моей лошадкой!
– Значит, ты сильно влюблен?
– удивился Антисфен.
– Порядочный человек не должен ничего делать наполовину - к тому же, кажется, Эрот поразил меня божественным безумием...
Друзья уже не смеялись. Только Антисфен заметил:
– А как же возвещенная тобой софросине?
– Бывает такое сочетание звезд, говорят астрологи, когда следует придерживаться софросине, - усмехнулся Сократ, - но оно бывает и таким, когда нужно противиться ей и отбрасывать ее!
– От чего же это зависит?
– спросил Критий, поглаживая шею Эвтидема.
Сократ подумал: "Как раз тебе об этом и спрашивать?!" - но ответил:
– Зависит это, милый Критий, от того, какова любовь. Любовь - это стремление к наслаждению и к добру. Если отсутствует второе - значит, это не любовь. Великий, хотя и маленький бог Эрот, дитя и столетний старец в одном лице, желает, чтоб божественное безумие, которое он пробуждает в сердцах людей, проявлялось в красоте любви, ведущей к гармонии душ.
– Это относится и к немолодым влюбленным?
– язвительно осведомился Критий.
– Обязательно, - ответил ему Симон вместо Сократа.
– Ибо они мудрее, их чувства глубже и способны вызвать такие же у тех, кого они любят. Взгляни на Сократа! По нему видно, что могучее влечение к красоте и жизни, которым поразил его Эрот, - достоинство не одной только молодости!
Сократ же бросил еще один камешек в огород Крития:
– Тем более что Сократа никогда не привлекали мальчики, а только женщины, такие же прекрасные, как Ксантиппа. Мужчине нужна женщина, а не мужчина.
Критий глянул на него строптиво:
– Каждый хвалит свое - и имеет на это право.
– Что ж, пора нам собираться, - сказал Сократ, не отвечая больше Критию.
– Гиппий скоро явится на агору, и мы не должны заставлять его ждать.
В эту минуту калитка распахнулась, и во двор вбежала девушка в крестьянской одежде с покрывалом на голове; тяжело переводя дух, она шлепнулась на ближайший камень.
Все кинулись обнимать ее. Сократ погладил ее лицо, раскрасневшееся от бега: