Сокровища старой церкви
Шрифт:
Тетка оттолкнула лодку и заговорила вслед:
– Приветы там передавайте. Родне, знакомцам. Чашкиных не забудь. Огородниковых. Полинке скажи, чтоб навестила…
Ребята уже плыли излучиной, заворачивая вдоль выгнутого песчаного берега, а над спокойной и тихой водой все доносилось:
– …Волошиных с внучкой поздравь. Степану особо кланяйся, скажи, валенкам его сносу нет. Рыбкиным напомни, чтоб мешки возвернули…
– «Поле чудес», - проворчал Мишка с набитым ртом.
– Всю деревню обходить придется. С приветом… -
Колька вначале греб сильными длинными рывками, но по мере приближения к Ведьминой протоке все больше сникал, все чаще поглядывал за спину, словно боялся, что там вот-вот появится что-то страшное.
Мишка, наоборот, успокоился, жевал пироги, вертел головой, командовал.
Но вскоре смолк. Сглотнул и робко доложил:
– Протока по курсу. Суши весла.
Колька приподнял лопасти над водой, с них звонко шлепались капли, и только этот звук нарушал вдруг окружившую ребят тишину. Да вдали, где-то над болотами, слышался мощный вороний грай.
Лодка плавно прошла еще немного и замерла под засохшим корявым деревом у самого устья протоки. Колька придерживал ее, взявшись за сухую низкую ветку.
День был в самом разгаре света. Блестела под солнцем вода, чуть слышно журчала меж стволов ближайших деревьев. В протоке белели головки кувшинок среди глянцевитых листьев, укрывших всю поверхность воды. На них грелись молчаливые зеленые лягушки.
Было светло. И почти не страшно.
– А чего мы скажем?
– спросил Мишка.
– Поздороваемся. Скажем - заблудились. Ты будешь ведьму отвлекать, а я с Федькой поговорю.
– Давай наоборот.
– Ладно, - вздохнул Колька, - как получится. Весла на воду.
Очень скоро протока стала расширяться. Деревья и кусты отступили. Вместо кувшинок вода покрылась тяжелой ряской, которая висла на лопастях, мешала грести. Лодка с трудом пробиралась, словно в холодной каше.
Наконец стукнулась носом в полузатонувший ствол, к сучку которого был привязан долбленый челнок.
Отсюда начиналась егерева гать. Она шла почти прямиком в глубь болота, и в конце ее, на островке, среди низких, но очень густых и широких елей виднелось что-то вроде хижины.
Ребята вылезли из лодки, и тут вдруг из-за леса взмыла оглушительно горластая стая ворон, покружила, поднимаясь все выше и выше, и, вытянувшись острым клином, пошла в атаку. Как тысяча маленьких пикирующих штурмовиков.
Колька среагировал первым.
– Хватай весло, Миха!
– отчаянно заорал он.
– Отбивайся!
На ребят обрушился злобный гвалт - хриплое карканье, треск и хлопанье крыльев. Колька размахивал веслом, Мишка отмахивался телогрейкой, но ощутимого урона врагу друзья не нанесли ввиду его явного численного превосходства. Вороны кружили над ними, будто кто-то командовал атакой - одна стая сменялась другой…
– Удирать надо!
– крикнул Мишка, весь залепленный
– Заклюют!
Удирать-то надо… Но как? И куда?
Противник тем временем изменил тактику. Вороны поднялись вверх, выстроились кругом и ринулись вниз воронкой, острие которой было направлено на ребят.
Мишка не выдержал и сиганул в болото. Колька следом. И зеленая ряска сомкнулась над ними.
Вороны, словно этого и добивались, взмыли вверх и нестройной толпой, галдя, довольные, ушли за край леса.
Первым высунул нос Мишка. Отбросил со лба шматок ряски, отфыркался. Так же осторожно всплыл Колька. Ухватились за бревно, отдышались. Осмотрелись.
– Не боись, хулиган, - крокодилы здесь не водятся, - сказал Мишка.
– Одни бегемоты с крыльями.
– Пошли к ведьме, - добавил Колька.
– Теперь врать не придется. Мы теперь для них свои. Ты - леший, я - водяной.
Ребята выбрались на гать, сбросили с себя, как могли, болотные травы, кое-как выжали одежду, смахнули липкую грязь. Побрели к избушке.
Гать была хорошая, надежная. Где из стволов, где из жердей и хвороста. Идти по ней можно было без опаски, только хлюпала под ногами и брызгала вонючая болотная жижа. Но это - мокрых и грязных - уже не смущало.
Дошли до островка, густо заросшего доброй травой, темным ельником. Прямо перед ними - избушка на курьих ножках: бревенчатая, на старых пеньках. Малое оконце, щелястая дверь. Тесовая крыша сплошь заросла мхом, из которого торчат на длинных тонких ножках мухоморы и поганки. На коньке уставились друг на друга ворона и кошка, обе черные. Из трубы идет, вьется дымок.
Перед избушкой на чурбачке тешет колышек дед - в длинной бороде, в длинной, до колен, рубашке навыпуск, босой. Тот самый террорист Федя.
– Здрасьте!
– заорал Мишка, растерявшись.
– Мы с Синеречья, рыбалили здесь! Водички напиться дадите?
Колька зло сунул его локтем в бок: вот уж кто в самом деле с коня упал. Водички ему! По реке плывет и от жажды мрет.
– Мы заблудились, - поправил дружка Колька.
– В болото попали. Нам бы обсушиться.
Дед послушал одного, другого и что-то негромко сказал в окно.
Дверь заскрипела, и на пороге показалась… баба-яга. С клюкой, согнутая в пояснице, из-под платка падают на впалые щеки седые космы, нос словно нюхает подбородок, острые глазки совсем затерялись среди обильных морщин и бровей.
Мишка шагнул назад и оказался у Кольки за спиной.
– Здрасьте, бабушка, - выдавил с трудом Колька.
– Мы…
– …Заблудились, - продолжила баба-яга скрипучим голосом.
– Да… Нам бы…
– …Обсушиться.
– Голова старухи заметно тряслась, и непонятно было - то ли это от старости, то ли она просто кивала.
– Заходите. Обогрейтесь, - бабка посторонилась в дверях.
– Как раз печку растопила.