Сокровища животного мира

Сандерсон Айвен

Я стал подкрадываться к деревьям. Подобравшись как можно бесшумнее и с превеликой осторожностью к очеред­ному стволу, я выслушивал дерево, прижавшись ухом к коре. Убедившись, что внутри все тихо, делал легкую зарубку на коре и крался дальше. Я уже отметил восемнадцать деревь­ев, как вдруг меня осенило: а что, если звуки доносятся из каких-то подземных переходов, которые пересекаются с корнями? Раздираемый сомнениями, я стоял в нерешитель­ности как раз позади нашей палатки.

Без всякого вступления прямо возле меня раздалось сочное «плюх!». Я резко обернулся и успел заметить ржаво­рыжее облачко пыли, поднявшееся у подножия громадного дерева. Нырнув в окружавшие его кусты, я увидел, что внизу, в стволе, темнеет дупло, и стал вглядываться в густую тьму. Оттуда слышалось разноголосое попискивание и взвизгивания,

кто-то шебаршил и возился внутри, гнилая древесина вместе с пылью непрерывным каскадом падала сверху и высыпалась из дупла. Таинственные звуки разом стали понятны. Должно быть, какие-то животные копошились в глубинах гигантского дуплистого дерева. Эта возня наверху обрушивала вниз нескончаемый поток трухи, кусков прогнив­шего дерева, комков мха и небольших сучьев, которые скапливались внизу аккуратной конической горкой внуши­тельных размеров. Шум напоминал шуршание многих тонн сажи, падающей вниз по колоссальной трубе. Совсем близко от меня были слышны тоненькие попискивания.

Я пришел в восторг от своего открытия и совсем позабыл поздравить себя с тем, что интуиция меня не обманула, но стоило разгадать одну загадку, как рождались другие. Какие животные подняли там возню?

Тут в лагерь явился Фауги — он уже набил все пробирки пауками и прочей мелочью. Я посвятил его в свою тайну и послал в лес вызывать всех при помощи диковинного телеграфа, изобретенного охотниками. То ли из-за густоты леса, то ли из-за прихотливого расположения деревьев, но вы можете видеть человека в просвет между стволами и звать его, пока не надорветесь, а он не услышит ни звука. Единственный звук человеческого голоса, который может разнестись по лесу, — пронзительный, протяжный, вибрирующий вопль высоким фальцетом. Этот клич и взмыл теперь ввысь среди деревьев, сразу же вызвав отклики с разных сторон. Через несколько минут нас оказалось уже семеро, и я поведал всему отряду о своем открытии.

Фауги и Басси были откомандированы на ближайшую поляну за охапками сухой травы, а остальные принялись дружно расчищать пространство вокруг пустотелого колосса не только от подроста, но и от многочисленных деревьев. Это был титанический труд — при помощи длинных ножей и «друзей траппера» нам нужно было свалить множество деревьев толщиной не меньше среднего дуба в английском парке, чтобы они не заслоняли нам крону гиганта. Вдобавок приходилось опасаться, что какое-нибудь дерево обнаружит склонность свалиться и обрести покой на месте нашего лагеря. Мало того, листва наверху сплелась в такой плотный и густой полог, что приходилось посылать наверх тех, кто полегче, срезать лианы, чтобы дерево вообще могло упасть. Подчас дерево, подрубленное под корень, оставалось стоять, держась лишь на петлях лиан.

Когда Фауги и Басси вернулись с громадными охапками сена, у нас уже была расчищена широкая площадка, посере­дине которой в печальном одиночестве возвышался лесной колосс.

— Неси много зеленый листья, — крикнул я, и все броси­лись резать охапками зеленые ветки, нагромождая их у подножия дерева. Я же тем временем доставил ружья, боеприпасы, банки с керосином и приготовил сети.

В разгаре нашей бурной деятельности явился довольный Джордж, замыкавший небольшую цепочку носильщиков, на­груженных самыми разнообразными товарами, кудахтающей птицей и прочими съестными припасами. Я радостно сообщил ему о своем открытии, о всех приготовлениях и планах действий. Джордж включился в дело со свойственной ему готовностью, и вот работа снова закипела у подножия громадного дерева.

Прежде чем описывать дальше все, что тогда происходи­ло, хочу разъяснить одно обстоятельство. Мне не раз случалось и в прошлом слышать суровые обвинения в жестокости. Я прекрасно понимаю, почему защитники живот­ных впали в такую ошибку, ведь они привыкли (а может, и не привыкли) к европейским лесам и деревьям. Но в том-то и дело — и я все время это подчеркиваю, — что тропические леса на наши абсолютно не похожи. Громадное дерево, в котором затаились животные, поднималось в такую высь и было увенчано такой чудовищной кроной, что не меньше трети его было недосягаемо для выстрела с земли, а большая часть ствола и сучьев вообще была не видна. Ствол тянулся гладкой ровной колонной на высоту примерно в двести футов, и все дыры или щели, через которые можно было выбраться из дупла, похожего на трубу,

располагались либо у подножия, либо у основания гигантских сучьев на громадной высоте. Кроме того, у нас было всего два ружья, поэтому приходилось стоять прямо под деревом — иного выбора просто не было. Так что шансов на спасение здешние животные, несомненно, имели намного больше, чем какой-нибудь фазан в «спортивной» Англии.

Подножия деревьев в африканских лесах часто представ­ляют собой звезду, состоящую из громадных, нередко превы­шающих толщину тонкой кирпичной стенки лопастей, кото­рые тянутся вверх футов на двадцать, где сливаются со стволом, оттуда они спускаются к земле, расходясь на много ярдов друг от друга. Эти структурные элементы несут такие же функции, что и контрфорсы соборов или центральный брус Т-образной, балки. Основания самых больших деревьев сплошь состоят из лопастей, расходящихся по радиусам во все стороны. В образованную двумя лопастями треугольную камеру можно свободно загнать грузовик. И большинство деревьев внутри выкрошились настолько, что от них оста­лись одни оболочки, гораздо более тонкие, чем стенки фабричных труб.

Но наше дерево скрывало свою пустотелость — ее выда­вала только дыра у самой земли диаметром чуть больше полуметра. Поэтому, прежде чем начинать операцию по выкуриванию, нам предстояло увеличить отверстие, а это не пустяк, если учесть, что древесина едва ли уступает по прочности алюминию. То, что для гигантского дерева всего лишь скорлупа, может оказаться крепостной стеной для жалкого человечка с ножом и топориком, — и дерево нам это наглядно доказало. Наконец мы пробили достаточно боль­шую брешь, положили аккуратную кучку сухих палочек на верхушку пирамидальной горки сухого древесного сора, насыпавшегося сверху, из громадного дупла. Щедро полили все это керосином и прикрыли сверху слоем влажной зеленой листвы. Затем был дан сигнал отходить всем подальше. Мы разошлись по своим местам и встали вокруг дерева, но на таком расстоянии, чтобы видеть как можно большую часть кроны над головой.

Облитые керосином щепки подожгли. Убогий огонек задрожал и угас еще до того, как появился первый дым: лесное дерево загорается неохотно. Но все же удалось разжечь настоящий огонь, густые клубы дыма повалили от зеленых ветвей и заклубились вверху. Тут все и началось.

Наша операция сильно смахивала на вскрытие гробницы египетского фараона. Вас не покидает чувство, что вы совершаете святотатство — попираете священную землю, на­рушая покой владыки, и вас слегка трясет — то ли от страха, то ли от неудержимого любопытства.

За столбом горячего воздуха, поднимавшегося по гигант­ской трубе, вверх устремились и клубящиеся облака дыма, а мы стояли в напряженном ожидании, положив большие пальцы на предохранители ружей. Только один Бен, наш главный «хранитель огня», приплясывал возле дерева, пыта­ясь справиться с куском проволочной сетки, которую необхо­димо было держать над огнем — зачем, вы очень скоро поймете. В эти минуты полного молчания, нарушаемого только треском огня, все мы, должно быть, ощущали одно и то же. Никто не пошевельнулся. Минуты шли. То здесь то там сквозь листву стали пробиваться струйки голубоватого дыма. Мы ждали.

Внезапно дерево словно прорвалось с обоих концов. Из дупла вылетел целый заряд пыли и сухой древесины, и я мельком увидел, как Бен нырнул прямо в струящийся вверх столб дыма. В ту же секунду кто-то с другой стороны дерева завопил, что видит «мясо». Я метался, спотыкаясь о пни, пытаясь рассмотреть, что там такое, но мне мешали и громадная высота, и густая листва, и мое слабое зрение. Затем прозвучал выстрел Джорджа.

Он послужил сигналом к общему исходу. Что-то возникло сбоку от меня и помчалось по громадному стволу,, как по футбольному полю. Я выпалил, но животное было вне выстрела и тут же нырнуло в какую-то подвернувшуюся щель. Затем выскочила тройка животных. Я снова выстре­лил. На этот раз одно из них сорвалось и поплыло по воздуху, плавно снижаясь прямо в лес. Я выпалил вслепую и, как водится, промазал. Теперь вокруг нас разнообразная живность буквально сыпалась дождем. Ружье Джорджа греме­ло, не умолкая, Басси, Фауги и прочие носились вокруг, хватая животных, которые сбегали вниз по стволу и спрыги­вали на землю. Бен работал не за страх, а за совесть, окунаясь с головой в дым, выхватывая животных, упавших на проволочную сетку, и засовывая их в мешок.