Сокрушенная империя
Шрифт:
Мужчина смотрит на мою протянутую руку как на противное насекомое.
– Я знаю, кто ты. – Затем переводит взгляд на Оукли. – Иди внутрь, Оук. Сейчас же.
Оукли сжимает челюсть.
– Господи, да расслабься ты. Мы просто разговаривали…
– Сейчас же. – Он прищуривается. – Ты прекрасно знаешь, черт возьми, что должен держаться от нее подальше.
Вау.
– Послушайте, – начинаю я, – простите меня за то, что я сделала…
Он
– Достаточно. – Отец Оукли делает шаг вперед. – Если ты хочешь пообщаться со мной или с Оукли, скажи своему отцу нанять адвоката. А до тех пор не подходи к моему сыну. Потому что в противном случае мне придется запретить тебе это делать через суд. И поверь мне, дорогуша, ты этого не хочешь.
Какого. Мать. Твою. Хрена.
– Пап, – выплевывает Оукли. – Ты с ума сошел? Она ничего не сделала. Отстань от нее.
Вена на лбу его отца начинает пульсировать.
– Черт возьми, Оукли. Я пытаюсь защитить тебя.
Защитить его от чего?
– Что я сделала? – Мой голос звучит жалко. – Что…
– Ничего, – уверяет меня Оукли. – Ты не сделала ничего плохого, Бьянка. – Он зло смотрит на отца. – Не смей винить ее в моем дерьме.
Его отец хмурится.
– Оук…
– Какого хрена тут происходит? – выкрикивает немного растрепанный Стоун, подлетая ко мне. – Они к тебе пристают?
– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я, но отец Оукли вмешивается в разговор.
– Пристаем? Как раз наоборот, молодой человек.
Стоун, очевидно, ничего не понимает.
– О чем он говорит?
– Ни о чем, – отвечаю я, но Стоун переводит взгляд на Оукли.
– Лучше держись подальше от моей невесты, ублюдок.
– Или что? – дразнит его Оукли, делая шаг вперед. – Расскажешь ее братьям, потому что боишься не справиться со мной?
– Оук, хватит, – одергивает его отец. – Мы не должны это выслушивать. Пойдем домой.
Оукли разворачивается, чтобы уйти, но Стоун бормочет:
– Слушайся папочку, гребаный торчок.
– Боже, Стоун, – кричу я. – Что с тобой не так?
Он смотрит на меня разгневанным взглядом.
– Я не хочу, чтобы этот кусок дерьма подходил к тебе. – Он хватает меня за запястье, словно я его собственность. – Ты меня, мать твою, поняла?
– Еще раз так с ней заговоришь, – рявкает Оукли, подходя к нам, и его взгляд направлен на руку Стоуна, обхватившую мое запястье, – пожалеешь.
Стоун усмехается.
– Насколько я знаю, она моя невеста, а не твоя. А значит, не суй свой нос в наши отношения и занимайся тем, что получается у тебя лучше всего. Напивайся и накуривайся настолько, чтобы убить кого-нибудь еще.
Руки холодеют. Его жестокие слова наверняка заставляют Оукли чувствовать себя намного хуже.
– Стоун, прекрати.
– Достаточно, –
– Не лезь в это, старик.
У меня отвисает челюсть, потому что это не тот Стоун, которого я знаю.
– Сто…
Его рука сжимается вокруг моего запястья так сильно, что я едва не взвизгиваю. Но сдерживаюсь, чтобы не обострять конфликт.
– Бьянка, закрой рот.
Оукли делает еще один шаг вперед и возвышается над Стоуном, словно животное над добычей. Его ярость настолько ощутима, что я чувствую, как она касается моей кожи.
– Только попробуй сказать еще хоть слово, мудак. – После нескольких долгих секунд молчания Оукли отходит. – Так я и думал.
Мгновение спустя Оукли уходит в дом с отцом и Кей-Джей, бормоча себе под нос:
– Ссыкло.
Я вырываю руку из хватки Стоуна.
– Какого черта?
Он взмахивает руками.
– Это я и пытаюсь понять. За каким хреном ты вообще стала говорить с ним?
Учитывая его настроение, сейчас не лучшее время, чтобы рассказать, что мы с Оукли друзья. Кроме того, наша дружба – это мой секрет.
Единственный, который я могу оставить себе.
И конкретно сейчас – единственный лучик света в беспросветной удушающей тьме, в которую превратилась моя жизнь.
– Я увидела, как он идет к дому с сестрой и подошла поздороваться. В этом нет ничего такого.
Глаза Стоуна едва не вылезают из орбит.
– Ничего такого? Он пытался убить тебя.
– Но…
– Никаких «но». Господь всемогущий, достань свою голову из задницы и прекрати вести себя как дура.
– Я не дура. – Следующие слова вылетают из моего рта так быстро, что мы оба замираем от шока. – И в следующий раз, когда решишь вести себя со мной как с дерьмом, можешь забрать свое кольцо и засунуть его себе в задницу.
Выражение его лица становится мягче.
– Прости, Борн. Я не хотел.
– Не хотел чего? – шиплю я. – Называть меня дурой или приказывать закрыть рот? – Я поднимаю свое покрасневшее запястье. – Или хватать меня до боли?
Стоун опускает голову.
– Всего этого. – Он закрывает глаза и вздыхает. – Я просто пытаюсь защитить тебя.
Если дело в этом, у него очень забавный способ показывать заботу.
– Защитить? – усмехаюсь я. – Единственное, что ты сделал, это ударил себя в грудь и едва ли не пометил меня, как какое-то дикое животное. – Я складываю руки на груди. – В том, что ты сказал и сделал, не было абсолютно никакой необходимости. Оукли уже достаточно жалеет о том, что случилось, и не нуждается в том, чтобы ты…