Сокрушенная империя
Шрифт:
– Честно? Если бы тебе правда было не насрать на нее, ты бы держался подальше. Она теперь счастлива, чувак. Действительно счастлива. – Он смотрит мне в глаза. – Отпусти ее.
Когда он собирается уходить, внутри меня начинает шевелиться назойливое ощущение.
– Коул, – окликаю я его, когда он уже у двери.
Коул останавливается.
– Что?
– Не думаю, что это правда.
Он смотрит на меня с непониманием.
– В смысле?
– То, что она счастлива. – Сжав метлу, я добавляю: – Можешь сказать,
Я это чувствую.
Коул усмехается.
– Я не скажу, что ты чокнутый. Ты ревнуешь. – Он напрягает челюсть. – Она счастлива со Стоуном. Поверь, если бы это было не так, мы бы узнали. И, в отличие от тебя, он хороший парень, который желает ей всего самого лучшего.
– Я тоже желаю для нее самого лучшего.
И именно поэтому я говорю ему, что здесь что-то не так.
– Тогда держись подальше, – отрезает Коул и уходит.
Я не могу.
Не только потому, что мое сердце против. Но и из-за этого чертового ощущения внутри, которое подсказывает, что я должен быть рядом.
Потому что она нуждается во мне.
Глава двадцать седьмая
Бьянка
Я нахожу Оукли в пустой аудитории.
Осторожно подхожу к нему, надеясь, что он еще не передумал насчет нашей дружбы.
– Привет.
Он замирает.
– Привет.
– Слушай, – начинаю я, делая шаг вперед, – я знаю, на днях был настоящий кошмар, но я надеюсь, мы все еще можем проводить время вместе.
Я жду, что он откажется, но, к моему удивлению, этого не происходит.
– Я работаю с двенадцати до восьми, а потом свободен.
– Обычно мои пары заканчиваются в пять, но по вторникам я освобождаюсь в семь. – Вспомнив, что Стоун сегодня работает, я добавляю: – Может быть, сегодня, после твоей работы? Можешь прийти ко мне, я закажу ужин.
Его глаза изучают мое лицо, а на губах появляется нежная улыбка.
– Приду.
Я не могу сдержать улыбку.
– Отлично.
Помахав ему рукой, я разворачиваюсь, но поскальзываюсь на мокром полу. Я уже лечу лицом в пол, но Оукли хватает меня за талию. Его дыхание щекочет мой висок.
– Ты в порядке?
Нет. Я совсем не в порядке.
Я говорю себе не обращать внимания на то, как его мускулистое тело прижимается к моей спине, а большая ладонь устроилась на животе, но это тоже самое, что сказать слепому посмотреть на звезды.
– Вроде, – выдавливаю из себя я, а затем бормочу: – Ты хочешь что-нибудь конкретное?
Сердце начинает биться чаще, когда рука на моем животе напрягается, а его нос касается волос, вдыхая мой запах.
– Ну, из еды, – шепчу я в надежде, что это заставит мой мозг отвлечься.
Голос
– Я съем все, что ты закажешь.
Мгновение спустя он отстраняется и возвращается к мытью полов. Я собираюсь уйти, но потом вспоминаю:
– Спасибо, что научил меня водить.
Очевидно, я застала его врасплох, потому что он вздрагивает.
– Откуда ты…
– Еще одно воспоминание вернулось. – Дразняще улыбаясь, я провожу пальцами по дверной раме. – И я бы купила на ужин мятное мороженое с шоколадной крошкой, но ты его не любишь.
Он усмехается.
– Теперь люблю.
Прошлое…
– Проклятье, я просто обожаю твои сиськи, – стонет Оукли, скользя между ними своим членом.
На секунду я жалею о том, что сейчас привязана к кровати, потому что хочу прикоснуться к нему. Но тогда я бы пропустила все веселье. И оргазмы.
– Правда? – Я облизываю нижнюю губу. – Тогда покажи, как сильно.
Хищно ухмыльнувшись, он сжимает их своими огромными ладонями и сильнее толкается.
– Я собирался кончить тебе в рот… но… – его лицо меняется от удовольствия, – лучше я сделаю это на них.
Меня не должен так заводить вид его спермы на моей груди, но, черт возьми… Глубокие низкие звуки, вырывающиеся из его груди, приоткрытые губы и закрытые глаза, когда он кончает… Это так завораживает. Он как тяжелый наркотик – притупляет боль, но делает из меня зависимую.
– Боже, – хрипит он, прижавшись своими губами к моим. – Ты просто великолепна.
Я притворно ахаю.
– Для неблондинки?
В его глазах появляется игривый блеск, когда Оук прикасается к моим волосам.
– Сучка.
Я тянусь к нему, чтобы поцеловать, но он отстраняется.
– Мы еще не закончили. – Усмехнувшись, он проводит пальцем по моей груди, собирая с нее белую жидкость, и подносит к моим губам. – Убери за собой.
Глядя ему в глаза, я посасываю его палец. Его взгляд становится туманным.
– Твою мать, малышка.
Сердце колотится, когда Оукли осыпает мое тело поцелуями, останавливаясь рядом со шрамом. Я невольно вздрагиваю, потому что ненавижу, когда кто-то обращает внимание на этот недостаток.
Напоминающий мне о дне, когда вся моя жизнь изменилась.
Он осторожно проводит по нему кончиком пальца.
– Что произошло?
Первый порыв – соврать, но я не хочу. Не ему.
– Авария.
Я жду, что Оукли начнет задавать вопросы, но этого не происходит. Он просто касается шрама губами и бормочет:
– Но ты по-прежнему здесь. А это значит, ты сильнее того, что пыталось сломить тебя.
Слезы застревают в горле, когда я думаю о его простых, но емких словах.