Сокрушенная тобой
Шрифт:
Ее волосы длинными ленивыми локонами струились по плечам, а бледная безупречная кожа сочеталась со светлыми волосами. Это была не яркая блондинка, а спокойная блондинка, которая не кричала при виде цвета, а соответствовала всему остальному в ней.
Но при всей ее красоте мое внимание привлекло нечто другое — метка на ее запястье. Я увидела его лишь на секунду, когда она потянулась вперед, чтобы дать мне воды во второй раз, а затем рукав ее шелкового белого платья снова скользнул по нему.
Это было похоже на… клеймо. Выжженные слова впечатались в ее кожу. Она начала уходить,
— Что со мной будет?
Когда она повернулась, шелковое платье развевалось вокруг ее ног, а затем оседало на ее стройных бедрах. Я хотела умолять ее помочь мне, отпустить меня, но мольбы никогда не помогали. Они лишь выставляли тебя слабым, а я знала, что эта девушка не освободит меня. Никто не освободит.
— Ты умрешь, если она добьется своего. — Несмотря на то, что ее слова пронзили меня, как нож, ее голос был мягким и приятным, полностью соответствуя всему остальному, кроме пустоты в ее глазах. В них не было ни надежды, ни смеха, ни даже гнева. Это были просто глаза, которые смотрели и видели, не реагируя, но в них была спрятана знакомая мука.
— Почему?
Она промолчала.
— Зачем ты принесла мне воды, если я все равно умру? Тебе доставляет удовольствие видеть девушку в цепях? Что дальше… Ты собираешься выпороть меня? Испортишь свое красивое шелковое платье моей кровью? — Я знала, что должна держать рот на замке, но если мне суждено умереть, то я собираюсь сделать это, сражаясь. — Я никогда не буду умолять. Ты можешь пороть меня до тех пор, пока я не умру, но я никогда не буду умолять тебя остановиться.
— Я боялась этого, — сказала она тихим, хриплым шепотом. — Они всегда смотрят.
— Что ты имеешь в виду? — Она подошла к двери и открыла ее. — Что ты имеешь в виду? — закричала я.
Дверь захлопнулась.
***
Грег проводил меня в туалет. Мои руки и ноги были так сведены судорогой, что у меня не было сил сопротивляться. Он не сводил с меня глаз, пока я спускала трусики и садилась на унитаз. Прошло несколько минут, прежде чем я наконец смогла сделать свои дела; страх перед сценой приобрел совсем другое значение.
Я вымыла руки и лицо, а затем его горячие пальцы обвились вокруг моей руки, и он повел меня обратно к кровати. Я замешкалась, и он дернул меня так сильно, что я врезалась в его грудь. Его темные брови опустились над карими глазами-бусинками. Его такие же дерьмово-коричневые волосы свисали на лоб, как сальные пряди. Его пальцы сжались в сильную хватку, когда он повалил меня на кровать.
Я качала головой туда-сюда, инстинкт боролся со мной, пока мы приближались к тому, что стало моей клеткой. Клеткой комфорта и обманчивой красоты, и все же это было не так. Это было жертвоприношение, как бы я на это ни смотрела. Я собиралась умереть здесь. Меня будут использовать, пока я не умру. Меня заставят умолять, но я не стану, и я знала, что так мне будет только хуже.
Грег повалил меня на кровать лицом вперед, а затем оказался сверху, его бедра расположились по обе стороны от моего таза.
— Отвали от меня. — Я испугалась,
Грег не знал пощады: он подхватил меня на руки и снова уложил лицом вниз на кровать. Вскоре я была прикована, но что еще хуже — лежала на животе. Паника от невозможности пошевелиться охватила меня, и я дернула за цепи, выгнув спину дугой, вжавшись щеками в подушку.
— Это ненадолго, — сказал Грег и небрежно вышел из комнаты, словно для него это было пустяком — похищенная и прикованная к кровати женщина была обычным явлением.
— Отлично! Передай этой суке, что я ее жду. — Не знаю, услышал ли он все это, поскольку на полпути моего крика дверь захлопнулась.
Должно быть, я заснула, потому что, когда открыла глаза, сероглазая девушка стояла рядом с кроватью, держа в руке еще одну бутылку с водой. Она с треском сломала пластиковый корпус, и крышка упала на пол. Я приподняла голову, насколько смогла, и она влила воду мне в рот. Хотя половина воды вылилась через край и впиталась в подушку. Она подставила палец под мой подбородок, чтобы помочь мне, и наливала прохладную жидкость медленнее, чтобы мне было легче глотать.
— Как долго я здесь нахожусь? — спросила я, когда вода закончилась.
— Полтора дня. — Она смотрела на меня несколько секунд, ее тонкие брови опустились на глаза. Она наклонила голову вперед, так что ее волосы разметались и скрыли лицо. — Он здесь, его заставляют наблюдать за тобой, — прошептала она, а затем повернулась на пятках, и я услышала, как открылась и закрылась дверь.
Я подергала за цепи. Что? Что она имела в виду? О Боже, пожалуйста, пусть это будет не Рем. Лучше я умру здесь в одиночестве, голодая и ломаясь, пока… меня не перестанет существовать. Пустая оболочка, внутри которой не осталось ничего, что можно было бы любить, отдавать кому-то, чувствовать.
Это ли имел в виду Рем? То, что он чувствовал всю свою жизнь, пока не появилась я.
Детка. Именно его голос в моей голове спасет меня сейчас.
Красавица. Он был всем, что у меня осталось, и когда я умру, он будет обнимать меня.
Я люблю тебя, Кэт.
Я закрыла глаза и снова, и снова слушала его голос в своей голове. Через некоторое время я вздохнула, когда мой разум забрал меня… отдал мне его, и я уснула в его объятиях.
Я проснулась от того, что на меня навалилось что-то тяжелое. Рука обвилась вокруг моей талии и потянула меня вверх, так что цепи натянулись, а кандалы впились в плоть.
Холодные губы на моей шее.
Нет. Нет.
Обнаженная разгоряченная кожа на мне пахла мятой… О Боже, это был он. Мой желудок взбунтовался, и я сглотнула, пытаясь удержать воду, пока тяжелое тело прижимало меня к себе.
Его шепот у моего уха привел меня в бешенство.
— На этот раз у нас будет много времени, и никто не услышит твоих криков.